Ещё недвано грузинское кино гремело на весь мир. Фильмы Георгия Данелия миллионы кинозрителей в России знали наизусть и буквально растаскивали на цитаты. Изысканный Отар Иоселиани стал парижанином по выбору. Династия режиссёров Шенгелая – Николай и Георгий, вносили свой вклад в советское кино на протяжении двух поколений. Александр Миндадзе – легендарный сценарист, которому не было равных с 1976 до 2007 года – ровно три десятилетия. Фильм Тенгиза Абуладзе “Покаяние” стал знаковым для эпохи перестройки, он получил все самые высокие награды на фестивале в Канне в 1987 году.
Но последние лет 15 о грузинском кино было не слышно. Наступила пауза. Сейчас она, кажется, благополучно подошла к концу – сразу два молодых режиссёра из Грузии: Руcудан Пирвели и Леван Когуашвили – заставили говорить о себе прессу и кинопродюссеров. Фильм “Cуcа” снят молодой женщиной Руcудан Пирвели. Ей 34 года, это её первый полнометражный фильм. Он был создан при финансовой поддержке фонда Hubert Bals Fund. До Берлина фильм “Cуcа” побывал на фестивале в Роттердаме. Оттуда и единственная найденная мной публикация о нём в сети: http://www.filmfestivalrotterdam.com/en/films/susa/ Фильм сразу же встраивается в плотный кинематографический и культурный контекст: он посвящен судьбе подростка в тяжёлые времена, когда рухнул старый уклад жизни, разрушены все защитные механизмы, люди выданы на растерзание природным и социальным стихиям, как будто не существует никаких культурных или государственных институтов. Герою фильма, мальчику по имени Суcа, 12 лет. Он не ходит в школу. Он работает – разносит по клиентам водку, которую нелегально гонят на кошмарной “фабрике” народные умельцы. Мать мальчика занята в этом же бизнесе. А отца нет. Понятно, что такой сюжет апеллирует прежде всего к чувствам зрителя. История рассказана экономным и негромким языком – никаких абстрактных идей, минимальные диалоги, скромный символизм ситуаций и предметного мира. И никакой назидательности. Любителям гламура лучше обходить этот фильм за сто вёрст.
Мир мальчика представляет собой одну огромную свалку в разных ипостасях. Грязные, заваленные отбросами базары на окраине города, ветхое неопределённое жильё с алюминиевым рукомойником, руины какого-то бывшего промышленного здания, где обосновалась нелегальная “самогонка” и, наконец, соседствующая со всеми этими объектами гигантская свалка, через которую пробирается мальчик со своей холщёвой торбой на спине – таков пейзаж, и на его фоне от начала до конца разворачивается действие. Ничего другого зритель не видит. Персонажи живут на свалке. Их еда похожа на отбросы. Водку разливают по бутылкам, собранным на той же свалке и слегка обмытым в цинковом тазу. Непонятно, где люди моются и делают ли они это вообще. Впрочем, баня показана, но лучше бы её не видеть. Для описания постсоветского пространства как руины есть уже специальный термин - геопоэтика, по аналогии с геополитикой. Цивилизационные руины как центральный символический объект описания фигурируют во многих фильмах и в литературных текстах, причём не только в российских, но и у всех поголовно авторов постсоветского пространства. В кино эта тяга к мистическому смысловому наполнению развалин и свалок ярко проявляется у режиссёра Шахназарова, об этом я писала в рецензии, посвящённой фильмам "Палата №6" (см. здесь, в "Другом кино": http://community.livejournal.com/drugoe_kino/1909866.html) и "Исчезнувшая империя".
Мальчик Суcа, современный грузинский Холден Колфилд, мастерит себе в самом начале фильма калейдоскоп из осколков разбитой зелёной бутылки. Этим он сразу завоёвывает мое зрительское сердце, ибо не было у меня в детстве игрушки более любимой чем калейдоскоп. Калейдоскоп раз и навсегда открыл мне глаза на абстрактную живопись и на многие законы геометрии, симметрии и колористики. У современных детей этой игрушки, как правило, нет. И они даже не подозревают, какого бездонного окна в мир их лишают одномерно-компьютерные родители.
В небольшой роттердамской рецензии на фильм отмечается, что он сделан в традициях итальянского неореализма. Я бы сказала, что это относится только к антуражу и к социальному слою как объекту изображения. Но самое главное – концепция человека – в фильме Руcудан Пирвели скорее близка Пазолини с его полемическим “Аккатоне”, где он иронизирует над наивным сентиментализмом неореалистической концепции “маленьких добреньких людей”. Впрочем, Руcудан не демонизирует своих “бедных и злых”. Они все встраиваются в круговорот жизни как её неизбежные звенья, и никто не виноват, что всё получается так ужасно. Можно сказать словами Ханны Арендт: банальность зла.
Впрочем, с некоторой натяжкой можно найти виновного. В фильме мальчик и его мать страстно ждут приезда мифического и мистического Отца, который должен забрать их со свалки и увезти в город, где начнётся их новая жизнь. К его приезду они готовятся как к религиозному празднику. Они моют и украшают своё скромное жилище, мать посылает мальчика к парикмахеру и в городскую баню. И Отец в самом деле появляется – плешивый, с потёртой физиономией, в поношенных жалких одёжках, с подарком – копеечной детской машинкой, явно не по возрасту для 12-летнего сына. Отец-лузер. Он не может защитить своего сына от рыночных рэкетиров, он никуда не заберёт свою семью, он сам приехал сесть на шею жене и сыну. Всем надеждам конец. Отцы, мужчины, создавшие этот патриархатный мир, оказались несостоятельными. Их порядок рухнул, их дети и жёны живут на свалке, ни у кого нет будущего, ибо нет настоящего. Так история подростка переходит в историю о возвращении Отца. И об его крахе. Это сюжет фильма Андрея Звягинцева, о нём я писала в этом сообществе:
http://community.livejournal.com/drugoe_kino/1082098.html
http://community.livejournal.com/drugoe_kino/1083328.html
http://community.livejournal.com/drugoe_kino/1083817.html
Фильм “Суcо” демонстрировался в одном из центральных берлинских кинотеатров Zoo Palast, в прекрасном зале как минимум на 1.000 мест. После показа был короткий контакт со съёмочной группой – на сцену вышли режиссёр Русудан Пирвели (отличный английский язык) и исполнитель главной роли мальчик Автандил Тетрадзе. Совершенно очаровательный, весь светлый, хорошенький, как чистое пасхальное яичко. По ходу фильма его постоянно пытаются запачкать, макнуть в грязь, вывалять в мусоре на свалке. Приравнять к мусору, к отбросам. Господи, как же он от этого далек! Ничто не пристаёт к его лучезарной свежести, этот ребёнок чист, словно он не от мира сего. Публика задавала вопросы: почему фильм такой грустный, почему конец открытый, почему мальчик Сусо не ходит в школу, и т. п. Потом надо было срочно освободить зал для следующего сеанса, и всем предложили продолжить общение в вестибюле. Мы разговаривали, спускаясь по летнице вслед за режиссером, на небольшом от неё расстоянии, и вдруг услышали визгливые крики на грузинском языке – на режиссершу с мальчиком прямо на лестнице нападала какая-то пригламуренная дамочка. Она размахивала своими мехами и таращила сильно накрашенные глаза. Так как рядом были наши любимые![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif)
valgog и даже его папа, то суть драки нам тут же перевели. На Русудан наехали некие “грузинки-эмигрантки”, пылко обвинявшие её – догадались в чём? Правильно! - её обвиняли в очернении грузинской действительности и в отсутствии патриотизма. Патриотические чувства, клокотавшие в мехах, особенно были уязвлены непоказом в фильме картин грузинской природы. Меха скандально требовали от Русудан продемонстрировать Urbi et Orbi пейзажные красоты. Мы расхохотались, а потом подошли и поговорили с режиссёром. Она, несомненно, сильный, очень умный и образованный человек. Интересный собеседник. Надеюсь, что мы не раз ещё её увидим.
Но последние лет 15 о грузинском кино было не слышно. Наступила пауза. Сейчас она, кажется, благополучно подошла к концу – сразу два молодых режиссёра из Грузии: Руcудан Пирвели и Леван Когуашвили – заставили говорить о себе прессу и кинопродюссеров. Фильм “Cуcа” снят молодой женщиной Руcудан Пирвели. Ей 34 года, это её первый полнометражный фильм. Он был создан при финансовой поддержке фонда Hubert Bals Fund. До Берлина фильм “Cуcа” побывал на фестивале в Роттердаме. Оттуда и единственная найденная мной публикация о нём в сети: http://www.filmfestivalrotterdam.com/en/films/susa/ Фильм сразу же встраивается в плотный кинематографический и культурный контекст: он посвящен судьбе подростка в тяжёлые времена, когда рухнул старый уклад жизни, разрушены все защитные механизмы, люди выданы на растерзание природным и социальным стихиям, как будто не существует никаких культурных или государственных институтов. Герою фильма, мальчику по имени Суcа, 12 лет. Он не ходит в школу. Он работает – разносит по клиентам водку, которую нелегально гонят на кошмарной “фабрике” народные умельцы. Мать мальчика занята в этом же бизнесе. А отца нет. Понятно, что такой сюжет апеллирует прежде всего к чувствам зрителя. История рассказана экономным и негромким языком – никаких абстрактных идей, минимальные диалоги, скромный символизм ситуаций и предметного мира. И никакой назидательности. Любителям гламура лучше обходить этот фильм за сто вёрст.
Мир мальчика представляет собой одну огромную свалку в разных ипостасях. Грязные, заваленные отбросами базары на окраине города, ветхое неопределённое жильё с алюминиевым рукомойником, руины какого-то бывшего промышленного здания, где обосновалась нелегальная “самогонка” и, наконец, соседствующая со всеми этими объектами гигантская свалка, через которую пробирается мальчик со своей холщёвой торбой на спине – таков пейзаж, и на его фоне от начала до конца разворачивается действие. Ничего другого зритель не видит. Персонажи живут на свалке. Их еда похожа на отбросы. Водку разливают по бутылкам, собранным на той же свалке и слегка обмытым в цинковом тазу. Непонятно, где люди моются и делают ли они это вообще. Впрочем, баня показана, но лучше бы её не видеть. Для описания постсоветского пространства как руины есть уже специальный термин - геопоэтика, по аналогии с геополитикой. Цивилизационные руины как центральный символический объект описания фигурируют во многих фильмах и в литературных текстах, причём не только в российских, но и у всех поголовно авторов постсоветского пространства. В кино эта тяга к мистическому смысловому наполнению развалин и свалок ярко проявляется у режиссёра Шахназарова, об этом я писала в рецензии, посвящённой фильмам "Палата №6" (см. здесь, в "Другом кино": http://community.livejournal.com/drugoe_kino/1909866.html) и "Исчезнувшая империя".
Мальчик Суcа, современный грузинский Холден Колфилд, мастерит себе в самом начале фильма калейдоскоп из осколков разбитой зелёной бутылки. Этим он сразу завоёвывает мое зрительское сердце, ибо не было у меня в детстве игрушки более любимой чем калейдоскоп. Калейдоскоп раз и навсегда открыл мне глаза на абстрактную живопись и на многие законы геометрии, симметрии и колористики. У современных детей этой игрушки, как правило, нет. И они даже не подозревают, какого бездонного окна в мир их лишают одномерно-компьютерные родители.
В небольшой роттердамской рецензии на фильм отмечается, что он сделан в традициях итальянского неореализма. Я бы сказала, что это относится только к антуражу и к социальному слою как объекту изображения. Но самое главное – концепция человека – в фильме Руcудан Пирвели скорее близка Пазолини с его полемическим “Аккатоне”, где он иронизирует над наивным сентиментализмом неореалистической концепции “маленьких добреньких людей”. Впрочем, Руcудан не демонизирует своих “бедных и злых”. Они все встраиваются в круговорот жизни как её неизбежные звенья, и никто не виноват, что всё получается так ужасно. Можно сказать словами Ханны Арендт: банальность зла.
Впрочем, с некоторой натяжкой можно найти виновного. В фильме мальчик и его мать страстно ждут приезда мифического и мистического Отца, который должен забрать их со свалки и увезти в город, где начнётся их новая жизнь. К его приезду они готовятся как к религиозному празднику. Они моют и украшают своё скромное жилище, мать посылает мальчика к парикмахеру и в городскую баню. И Отец в самом деле появляется – плешивый, с потёртой физиономией, в поношенных жалких одёжках, с подарком – копеечной детской машинкой, явно не по возрасту для 12-летнего сына. Отец-лузер. Он не может защитить своего сына от рыночных рэкетиров, он никуда не заберёт свою семью, он сам приехал сесть на шею жене и сыну. Всем надеждам конец. Отцы, мужчины, создавшие этот патриархатный мир, оказались несостоятельными. Их порядок рухнул, их дети и жёны живут на свалке, ни у кого нет будущего, ибо нет настоящего. Так история подростка переходит в историю о возвращении Отца. И об его крахе. Это сюжет фильма Андрея Звягинцева, о нём я писала в этом сообществе:
http://community.livejournal.com/drugoe_kino/1082098.html
http://community.livejournal.com/drugoe_kino/1083328.html
http://community.livejournal.com/drugoe_kino/1083817.html
Фильм “Суcо” демонстрировался в одном из центральных берлинских кинотеатров Zoo Palast, в прекрасном зале как минимум на 1.000 мест. После показа был короткий контакт со съёмочной группой – на сцену вышли режиссёр Русудан Пирвели (отличный английский язык) и исполнитель главной роли мальчик Автандил Тетрадзе. Совершенно очаровательный, весь светлый, хорошенький, как чистое пасхальное яичко. По ходу фильма его постоянно пытаются запачкать, макнуть в грязь, вывалять в мусоре на свалке. Приравнять к мусору, к отбросам. Господи, как же он от этого далек! Ничто не пристаёт к его лучезарной свежести, этот ребёнок чист, словно он не от мира сего. Публика задавала вопросы: почему фильм такой грустный, почему конец открытый, почему мальчик Сусо не ходит в школу, и т. п. Потом надо было срочно освободить зал для следующего сеанса, и всем предложили продолжить общение в вестибюле. Мы разговаривали, спускаясь по летнице вслед за режиссером, на небольшом от неё расстоянии, и вдруг услышали визгливые крики на грузинском языке – на режиссершу с мальчиком прямо на лестнице нападала какая-то пригламуренная дамочка. Она размахивала своими мехами и таращила сильно накрашенные глаза. Так как рядом были наши любимые
valgog и даже его папа, то суть драки нам тут же перевели. На Русудан наехали некие “грузинки-эмигрантки”, пылко обвинявшие её – догадались в чём? Правильно! - её обвиняли в очернении грузинской действительности и в отсутствии патриотизма. Патриотические чувства, клокотавшие в мехах, особенно были уязвлены непоказом в фильме картин грузинской природы. Меха скандально требовали от Русудан продемонстрировать Urbi et Orbi пейзажные красоты. Мы расхохотались, а потом подошли и поговорили с режиссёром. Она, несомненно, сильный, очень умный и образованный человек. Интересный собеседник. Надеюсь, что мы не раз ещё её увидим.