Злоумышленники, как всегда, остались неизвестны (I Soliti ignoti). – Режиссер Марио Моничелли, 1958.



Итальянское кино 50-х годов – самое человеколюбивое в мире. Оно принимает человека в его данности – несовершенным, но и небезнадежным, заслуживающим любви и сострадания. Эта мысль может облекаться в форму хроники, как у Росселлини, трагедии, как у Витторио Де Сика, притчи, как у Федерико Феллини, или комедии, как у Марио Моничелли.
За основу «Злоумышленников» взят американский caper film – специфическая разновидность криминального фильма, где преступление показано с точки зрения самих преступников, шаг за шагом, от стадии подготовки до неизбежного провала.
Образцовым и основополагающим фильмом этого жанра являются «Асфальтовые джунгли» Джона Хьюстона (через несколько лет благодаря «Рифифи» Жюля Дассена жанр был пересажен на французскую почву, где он дал пышные всходы, самыми заметными среди которых являются фильмы Жан-Пьера Мельвиля). В «Злоумышленниках» присутствуют основные мотивы этого и подобных фильмов: тюрьма, где находился или находится один из персонажей и где он вынашивает план ограбления века, поиски денег для подготовки дела, проход преступников по подземной галерее и/или по крыше, проломленная стена, неожиданное появление охранника (у Моничелли – портье), ранение одного из членов банды, финальный провал. Однако, пародируя сюжетные мотивы caper film, Моничелли переносит их на совершенно другой материал, полностью меняет социальную среду и «философию» жанра. В итоге его фильм перерастает рамки пародии.
У Хьюстона и его последователей действуют профессионалы, мастера своего дела, причем состав банды определяется прагматическим расчетом, минимизирующим возможность провала – каждый отвечает за свой фронт работ, кандидатуры тщательно взвешиваются организатором и в случае сомнений отвергаются. В итоге неудача воспринимается как трагический рок, вмешательство серии случайностей, смешивающих карты на столе разума. И «Асфальтовые джунгли», и «Рифифи» – фильмы о трагическом поражении человека в столкновении с абсурдом бытия. Поэтому подобное кино и нашло поддержку и развитие во Франции, на родине Сартра и Камю, ведь даже термин film noir – французский, а не американский.
А у Моничелли в его комической адаптации этой экзистенциальной драмы действует кучка дилетантов и неудачников; сам состав преступной группы складывается абсолютно случайно, «волей обстоятельств». В нее входят все, кто оказался в данный момент в данном месте, включая беспомощного пенсионера или безработного фотографа. Последний (в исполнении Марчелло Мастрояни) – пародия на интеллектуального лидера и специалиста по технической части (вроде героя Ива Монтана в «Красном круге» Мельвиля, наделенного всеми чертами опустившегося гения и «проклятого поэта»;). Фильм, который он снимает и который должен помочь злоумышленникам вскрыть сейф, оказывается непригодным к просмотру: кадры скачут, изображение мерцает, а в самый важный момент, когда служители ломбарда открывают сейф, на пленке крупным планом появляется малолетний отпрыск незадачливого оператора. Случайности преследуют преступников на каждом шагу – но, пытаясь с ними справиться, герои параллельно сами же их генерируют.



Одинокие и бесприютные персонажи Хьюстона и Мельвиля живут в стерильном мире полупустых меблированных комнат, баров и темных улиц (исключение составляет медвежатник-отец семейства из «Асфальтовых джунглей» – что характерно, итальянец по национальности). Напротив, герои Моничелли обременены бытом и множеством забот: у одного маленький ребенок на руках и жена в тюрьме (все – шиворот-навыворот), у другого – сестра, которую нужно выдать замуж, третьего терзает вечный неутолимый голод, и даже воспитанник детского приюта вовсе не обделен семейным теплом и семейными обязанностями: вместо одной у него целых три матери – его бывшие воспитательницы. Погруженность криминального сюжета в бытовую стихию оказывается неисчерпаемым источником комизма. Его апофеозом является эпизод, который разворачивается в пустой квартире: отсюда, по замыслу преступников, они легко попадут в помещение ломбарда, но — внимание, спойлер! — вместо этого попадают на кухню той же квартиры.
Для героев оригинального caper film поражение было бы полным и тотальным, и их физическая гибель в конце фильма – не только дань конвенциям массовой культуры (преступление должно повлечь за собой наказание, даже если преступник вызывает симпатию, поскольку оно нарушает мировую гармонию и необходимо эту гармонию восстановить). Это логический финал, вовсе не означающий «победу добра над злом» – скорее уж наоборот. Но герои Моничелли отнюдь не чувствуют себя такими уж безнадежно проигравшими – не заполучив сейф с деньгами, они готовы удовлетвориться кастрюлей макарон с чечевицей. Они кажутся носителями какой-то даосской мудрости, внешне очень похожей на глупость. Другими словами, если персонажи Хьюстона стремятся изо всех сил противостоять иррациональной стихии случая, их итальянские последователи с самого начала пребывают внутри нее. Они действуют по принципу  «могущественное войско не побеждает и крепкое дерево гибнет», даже не пытаясь быть «крепкими», как герои caper film. Это и делает их такими живучими, позволяет приспособиться к любой ситуации: не удалось ограбить банк – не беда: пойдем работать на стройку.

Из серии: "100 фильмов – выбор Андрея Фоменко"