Элиты активно использовали медиа и рекламные техники для упаковки и переупаковки традиционных символов , и в реальности селективно интерпретировали или изобретали заново национальную традицию, которая должна была служить целям модернизации, создании наций и средством контроля над массами.
Арабский мир не монолитен, несмотря на то, что именно так он зачастую воспринимается. На деле он состоит из разных общин, сект, народов, государств, религиозных и социальных форм. Арабский мир также не есть безусловно однородная лингвистическая, этническая или культурная форма. Большинство его обитателей – последователи ислама, но другие религии также представлены в регионе, включая иудаизм, христианство и еретические мусульманские секты, такие, как друзы и алавиты. На лингвистическом уровне не существует действительного единства: в дополнение к языкам национальных меньшинств, таких как берберы, нубийцы или курды, сам арабский язык расщеплен на множество местных диалектов.
В серии статей, которые открываются данным постом, речь пойдет об одном из самых ярких и малоизвестных феноменов современной арабской культуры – кино. В нынешнем его виде оно родилось в результате столкновения традиционных арабских обществ с современностью.
Фильм – медиум, придуманный на Западе и связанный с квази-индустриальной формой производства, которая опирается на разделение труда, массовое производство и дистрибуцию. Нации северного полушария все еще играют лидирующую роль в техническом и профессиональном развитии медиума. Их продукты всегда доминировали на арабских рынках, и служили одновременно моделью и предметом зависти. Несмотря на свою 80-летнюю историю, арабское кино часто критикуется за то, что его существование основано на западных техниках, и является примером "вестернизации" и "усвоения культуры".
Рассуждения на подобные темы неизбежно затрагивают отношения между арабо-мусульманской культурой и Западом, и поднимают вопросы об аутентичности, традиции, отчуждении, и о корнях этих отношений и идей.
Историю Запада, начиная со Средних Веков, можно рассматривать как беспрерывное путешествие и открытие новых, неизвестных ранее культур. После того, как подобные культуры были идентифицированы, их могли идеализировать, подчинить или уничтожить. Встреча с "чужим" включала в себя (частично символические) включение, исключение или искоренение. Очевидно, что объективные научные дисциплины внесли свой вклад в "потребление" и аналитическое поглощение или исключение исторически недавно открытых культур. Исторические и культурные дискурсы были сформулированы в процессе конструирования понятия "Другой". Несмотря на то, что реальный обмен между севером и югом Средиземноморья идет на протяжении нескольких тысячелетий, ислам все еще воспринимается на Западе как тотально чуждая культура. Культурные товары Запада, между тем, распространяются на так называемом "Ориенте", и называются там не иначе, как импортом, а их адаптация – "культурным приспособлением". То, что спрятано за данным определением – вера в культуру, как неделимую собственность. Оно служит, как и понятие "интеллектуальной собственности", для повышения "ценности" [западного]оригинала над [восточной]копией, и для повышения статуса ее начального "владельца", по сравнению с владельцем новым.
Так рождается понимание коммерческого кино в Третьем мире как примитивной имитации западных моделей. Оно поддерживается, в значительной мере, и западными, и арабскими критиками. Примером может служить следующая цитата из Клода Мишеля Клуни, автора труда Dictionnaire de cinemas arabes : "Египет принял кино в той же манере, в которой он принял другие техники и продукты. Они были предложены механизированным Западом. Запад доминировал, благодаря его экономической мощи, идеологическому и культурному влиянию. Несмотря на то, что "киноманы" Александрии и Каира были первыми, они, на деле, не достигли настоящего Египта. Полвека они были чужаками в собственной стране. Вместо того, чтобы сделать нечто оригинальное, они позволили доминировать над собой европейским идеям, которые едва ли подвергались анализу. Для того, чтобы создать свое собственное "национальное " кино, они полагались либо на ряд вульгарных имиджей (кабаре) или на эффектные зрелища ( литература, театр, песни)".
Подобное представление о кино как о чуждом культурном элементе, внедренном в квази-девственную арабскую культуру, должно быть подвергнуто сомнению, также как и вышеупомянутая идея "культурной аутентичности". Культура может быть аутентичной только если все ее проявления родились в некоей определенной, специфической среде, и развивались согласно определенным условиям. Таким образом, истинно аутентичная культура может существовать только в герметичных обществах. Страны Ближнего Востока и Северной Африки никогда не были закрытой и отгороженной от внешнего мира культурной средой. История региона – это история империй-полиглотов, смешения народов, рас, культур, религий и языков. И массовые, и элитные культуры стран региона служат тому наглядным доказательством.
Культура Леванта, таким образом, должна рассматриваться как результат динамических отношений влияния, сформированных вдоль нескольких осей: во-первых, отношения между массовой культурой и элитарной "высокой культуры", во-вторых, региональными "культурами" разных народов и этнических групп, и в-третьих, между этой амальгамой автохтонных культур и влияний, исходящих из иной культурной среды. Даже наличие "аутентичных", на первый взгляд движений – таких, как исламизм и национализм не превращают описанную модель в недейственную. Несмотря на то, что арабский язык и ислам все более выталкиваются на первый план в качестве начальной точки "культурной пурификации", сама идея "чистой арабско-мусульманской культуры" является не более, чем мифом. И исламизм, и национализм, рассматривающие себя в качестве орудий подобной пурификации, на деле являются продуктами современной массовой культуры, которая была оформлена массовыми движениями и массовыми идеологиями.
Модель традиционного общества, в котором элитарная культура противостоит культуре масс умирает. Арабская культура пронизана новой динамикой, отменяющей наследственную диалектику и процессы обмена. В каждодневной жизни, быту арабских стран сейчас доминирует массовое производство и массовое потребление. Традиционные формы общения и бывшие искусства, такие, как устный рассказ или театр теней, умерли и подменены масс-медиа. Продукты культурной индустрии одинаково далеки и от элитной культуры, производимой и потребляемой немногими, и от смешанных и неоднородных проявлений поп-культуры. В отличие от народной культуры массовая культура характеризуется односторонней коммуникацией, которая превращает человеческое существо в пассивного реципиента, лишь потребляющего "культуру".
Распространение масс-медиа в арабских странах, сопровождавшееся развитием культуры потребления – длительный процесс. Он начался еще в середине 19-го века с появлением первых арабских журналов и печатных изданий. В первой половине 20-го появились записывающие устройства, радио и магнитофоны. Особую роль в изменении традиционного отношения к досугу сыграло радио. Оно не только ответственно за распространение определенного сорта музыки. Оно также заменило традиционного рассказчика историй в кафе – хакавати.
Массовая культура характеризуется тенденцией превращения любой манифестации культуры в рекламу. Главной целью массовой культуры является потребление. Средства массовой коммуникации все больше и больше доминируют во всех аспектах культуры. Массовая культура "девальвирует" любую манифестацию культуры, которая не циркулирует в ее собственных границах. Индустриальные нации Запада продолжают оставаться лидирующей силой в этой сфере. Они не только презентуют все новые и новые технологии продукты, но и создают новые тренды и маркетинговые стратегии.
Существует мощный социо-политический тренд, утверждающий, что Запад доминирует над Третьим миром не только благодаря своей экономической и технологической мощи, но и через "массово распространяемую культуру" рассеивается по всему культурному пространству Востока.
Несмотря на то, что описанная модель усвоения культуры ясно демонстрирует зависимость арабских стран и указывает на их роль в качестве пассивного получателя культурного импорта, предположение о том, что речь идет о "культурном промывании мозгов" совершенно неверно. Западная культура, несмотря на потребление ее продукта, ни в коем случае не адаптирована полностью или без сопротивления. Скорее, традиционный символический "порядок" общества вступил в конфронтацию с культурой потребления и подвергся переоценке. Этот процесс был активно продвинут интеллектуалами, буржуазией, национальными элитами. Последние активно использовали медиа и рекламные техники для упаковки и переупаковки традиционных символов , и, в реальности селективно интерпретировали или изобретали заново национальную традицию, которая должна была служить целям модернизации, создания наций и контроля масс национальными элитами.
Подобные процесс переоценки и переупаковки имеет место во всех культурных сферах, но прежде всего, в области кино. Имиджи, техники и "язык" кино был адоптирован, но и одновременно трансформирован, в соответствии с регионально превалирующей культурой. Последующая серия постов будет посвящена конкретным иллюстрациям в этой области.
По материалам: Viola Shafik Arab Cinema History and Cultural Identity 2007
Материалы, посвященные современной восточной культуре и кино:
Тайная война в Леванте и либидо друзской принцессы Асмахан
Иерусалим-Каир. Эмира Асмахан на дороге смерти
Арабский и еврейский банкиры очарованы танцем живота. Забытая классика жанра
Реинкарнация Антихриста. Блокбастер исламского мира
Амр Мусса – сын еврейской шпионки
Черная тень над Каиром: Имам оскорбил ислам
Без хиджаба. Египет до начала эпохи неолита
Брэд Питт снимется в турецком кино про гарем
Кожаные трусы “Арабской Весны”
Турецкое кинематографическое безумие: “Каратистка”