Вытереть слезы Бодрийяровской «бабе»…
Вероятно, самой цензурируемой академическим сообществом темой Бодрийяровской рефлексии является анализ «женственности». В Бодрийяровском дискурсе «женственность» предстает идеальным фантомом Соблазна, или, если перейти на язык свободных ассоциаций», «феминность» является «пустым» Означающим, безусловным отсутствием. «Богопротивная» для воинствующих феминисток, типично «семидесятническая» (с ее акцентом на видимой провокативности и скандальности), четко встроенная в мифологическую механику «совращения и симуляции», эта концепция в действительности имела ярчайший визуализированный (кинонарративный) аргумент от не менее скандального режиссера – Б. Блие. Речь идет об оскароносном (и такие чудеса бывают в универсуме постмодерна) фильме «Приготовьте ваши носовые платки». Эта кинематографическая провокация настолько иллюстративна и концептуальна относительно «женственной» рефлексии Бодрийяра, что начинаешь ощущать некий бесовский параллелизм, мистическое совпадение образов-и-идей двух маргинальных галлов. Вся мораль фильма заключена в том, что мужчины пытаются оценить поведение женщины с точки зрения логики Желания (желание всегда мужское) и терпят полный крах. Абсурдистская трагикомедия о перипетиях излечения перманентной депрессии одной молодой особы визуализирует сущностную пустоту женского аппарата Желания. За женским желанием скрывается бездна, вакуум, дурная бесконечность, в которую и проваливаются Мужчины, живущие в универсуме Разума, желающие Удовольствия, оптимизирующие техногенную культуру. Женственность – идеальный конформизм, эластичное социальное приспособленчество; та конформность, которая посредством инверсии, смещения приходит к доминированию. «Феминность», основываясь на принципе универсальной виктимизации, искажает социальное пространство посредством соблазна, уклонения, молчания. Жертва становится господином, центром социального притяжения. Соблазн киногероини Соланж заключается в том, что ее поверхностная (ужасно раздражающая мужа: «она не хочет жить»
«депрессия», с точки зрения окружения являющаяся симптомом несчастья и наделяющая девушку статусом жертвы, вводит в чудовищное заблуждение беспокоящихся мужчин. Совращение «феминностью» состоит в следующем: женское Желание (это даже отсутствие настоящего Желания) зиждется на пустоте и детерминируется совершенно случайными, преходящими факторами, поэтому следовать «феминному» Желанию значит отдаться дурной бесконечности, погрузиться в бессмысленную процессуальность, приводящую к событийному коллапсу, коммуникативному тупику, социальному безумию. Рауль (обеспокоенный муж в исполнении Ж. Депардье) пытается реализовать весь спектр возможных желаний жены, предполагая, что проблема заключается в нехватке, либидинальном недостатке. В консюмеристском обществе вседозволенности господствует общая проскрипция Сверх-Я - “Наслаждайся!”. И на всех без разбора прессингует такое приказание. «Маскулинное» мышление, ориентирующееся на стратегии перманентного стремления к Удовольствию, сконструированное на диалектике дефицита и избытка, погружается в пустоту женского Желания, запросто растворяясь в нем. Соланж реагирует на все экспансивные супружеские старания впадением в бессознательное состояние (многочисленные комичные обмороки, сменяющиеся заботливыми причитаниями супруга), предоставляя ответное слово безмолвному «Эго», идентифицируя себя с чистой молчаливой телесностью. Вкусная еда, разнообразный секс, отдых на природе и пр. – вещи, не способные наполнить бездну женского Желания, диалогизирующего с пустотой и обусловленного самыми случайными событиями. Итак, «ничего не хотеть» - не признак женской идиотии, а следствие пустоты и бездонности женского Желания. Слабоумными в таком случае оказываются старательные и энергичные муж Рауль и новоявленный любовник Стефан, соблазняющимися фантазматическим отсутствием желания Соланж. Деменция мужского самопожертвования заканчивается логичным следствием – тюремным сроком и утратой всего. Что или кто способны соблазнить Соланж, построившую свой поведенческий паттерн на комбинаторики каприза, депрессии, вязания, обморока? Лишь ее символический Двойник, взрослый ребенок, инфантильно сконцентрированный лишь на своей персоне, поглощенный гормональным процессом взросления, иллюстрирующий всю ультимативность детского эгоцентризма. 13-летний мальчик Кристиан, сопричастившийся пубертатным изменениям, в глазах Соланж репрезентирует идеальную персону Воображаемого, совместивший в себе ожидаемого Сына и необходимого Мужа (альфа-самца, ведь элитарное происхождение оказывается одной из черт совершенной Личности). Несмотря на реальность сексуальной связи молодой женщины с подростком, фактически Соланж находит себя в первертивном Фантазме. Перверсия создает Вселенную, в которой человек может пережить любую катастрофу, в которой взрослая сексуальность низводится к детской игре. Этим все и завершается: игровой рецитацией предыдущей жизни – идентичный процесс вязания и хозяйственных дел, все в стой же индифферентной тональности, но лишь в декорациях дорогой аристократической обстановки с предельно психоаналитическими персонами (мужем-подростком и свекром-инвалидом). «Пустое Означающее» желания Соланж пребывает неизменным…