Начинается все довольно просто: режиссер Гвидо Контини снимает фильм.
По секрету скажу, что Гвидо больше говорит о том, что он снимает фильм, чем занимается тем, чем он, как режиссер, должен бы заниматься.
Гвидо боится говорить о фильме, вспоминая, что две предыдущие его работы не имели успеха у зрителя. Гвидо вообще всего боится, потому что на самом деле он совершенно не знает, как снимать, и что снимать.
У Гвидо, поговаривают, есть идея, но больше никто ничего о фильме не знает.
Маэстро Контини временами похож на главного героя фильма «Симона» с участием Аль Пачино. Виктор Тарански тоже был Гением, которого мало кто понимал. Но Виктор, в отличие от Гвидо, больше был озабочен проблемами кинематографа, тогда как Гвидо больше думал о себе и о своем величии.
Я, я, я. Гвидо погряз, Гвидо утоп в своем «Я», и будь у него возможность поставить самому себе памятник, он бы сделал это. Его ничто не волнует, кроме собственного удобства и комфорта. Он живет, окруженный влюбленными в него женщинами, и в какой-то момент понимает, что этому «Я» непременно надо поставить памятник, и желательно – нерукотворный.
А дальше идеи мысль никуда не идет. Гвидо бережно лепит памятник в своей каморке, а народ, простой и дотошный, пристает к Мастеру с земными какими-то делами. Где бы песочку достать для памятника («Пора бы уже представить сценарий фильма»), куда ставить памятник будем («Под кого конкретно шьются костюмы»), а выкуплена ли земля под памятник («А что вы скажете прессе»?)
Гвидо продолжает строить памятник, и в какой-то момент понимает, что без всех этих бытовых вопросов, его памятник – ничто. А для идеи это, пожалуй – самое ужасное: так и остаться нереализованной.
И быт, тот самый быт, от которого он бежит, и от которого он никуда не денется, начинает съедать его изнутри. Съедать медленно, со смаком, аппетитно обсасывая каждую косточку. Вынимая всю суть из его великой идеи, и оставляя его наедине с массой проблем.
Художник мертв, идея провалена. Художник медленно начинает осознавать, что для того, чтобы быть великим Маэстро, иногда надо быть просто великим Мужчиной. Что, пествуя свое «Я», он абсолютно забыл о слове «Мы». И если от «Мы» убрать одного лишь человека… одного лишь маленького человека… просто его жену… то абсолютного «Я» уже не будет.
Потому что «Я», как Одиночество, вид имеет более жалкий, чем «Я», как величие.
Первая часть фильма смотрится, как поверхностное, неглубокое зрелище. Снято красиво, снято гламурно, снято в лучших традициях «Чикаго» и «Бурлеска» (если «Бурлеск» вообще имеет право присваивать себе приставку «Лучшие традиции»). Пенелопа Крус в роли любовницы так эротично скользила ладонями по гладкой коже своих бедер, что этому кадру можно было бы дать «Оскар», если бы он не был выхолощен и вылизан до такой степени, что смотрелся… скучно.
На молодежь, правда, подействовало – вздохи были. Но я четко слышал, что затем они сменились храпом, а цыплят, как мы помним, по осени считают.
Абсолютно опустошенный герой, мнящий себя Гением, и не имеющий ни одной цельной мысли в голове. Он устал от преследования журналистов, от персонала, который ждет от него глобальных решений. Решений, которых он не в состоянии дать, потому что Герой опустошен собственным Величием.
Он опустошен любовью женщин. Опустошен всем тем, чем может быть опустошен талантливый мужчина в самом расцвете славы.
Именно в эти моменты, когда разбросаны уже все камни, наступает тот, величественный для некоторых, а для некоторых – абсолютно бесславный, момент, когда камни пора собирать. И нам кажется, что чем успешнее мы их разбросали, тем плодотворнее будет сбор.
Но это не так, скажу по секрету.
Наша жизнь – сродни странному педагогическому феномену: чем больше мы вкладываем, тем меньшую отдачу мы получаем.
Есть еще один интересный феномен, который, возможно, объясняет кризис среднего возраста в целом. После определенного момента в любой профессиональной деятельности наступает спад. Причем, чем выше профессионализм, тем резче и глубже будет этот спад. И это объяснимо, кстати. Падает критичность на фоне самоуверенности. Падает внимание на фоне все той же самоуверенности. Человек перестает бережно относиться к мелочам. Падает адекватный анализ деятельности, и деятельность становится нерезультативной.
Пресловутый кризис среднего возраста – сродни этому феномену. Герой теряет адекватность оценки самого себя. Герой завышает оценку, и его жизнь резко, как удар мачете по тростнику, сходит с рельс.
В этом фильме на уровне образов и фантазий, на уровне реминисценций, хорошо видно, как герой впал в кризис. Вместо собирания камней наступил момент платы по счетам. И все, все, кто могли, предъявили ему эти счета.
В образе танца и музыки очень точно и четко показана хищническая сущность женщин, которые окружали Гвидо. Все они предъявляли свои требования.
Мы постоянно анализируем, кто же становится для мужчины женой, той любимой и единственной? Мы можем шутить, мы можем ерничать, что мужчины в итоге женятся на дурах, или на стервах. Но знаем, что женой становится та, кто сможет повторить образ матери, с ее безоговорочной любовью.
От жены, как от матери, Гвидо бежит к чужим юбкам, как мальчишка – во двор, поиграть с друзьями. Но он, как и в матери, уверен в ней; уверен, что он всегда может вернуться, и там его поймут.
И вот в тот самый момент, когда жена перестает прощать, Гвидо впадает в беспомощное удивление.
Как так? Неужели это возможно?
Счастлив, пожалуй, тот, кто понимает, что во взаимоотношениях мужчины и женщины есть тот нюанс, который отличает отношения матери и сына, и мужа с женой.
Как правило, кризис среднего возраста сопровождает и подобное фиаско тоже.
В фильме найден прекрасный способ выражения внутреннего мира женщины с помощью музыки и танца, и внутреннего мира взаимоотношений. В первый момент не очень понятно, что происходит на экране. Видеоряд воспринимается, как музыкальный салат. Вся глубина фильма постигается только в конце. Весь экзистенциализм зарвавшегося Гения, вся глубина его фиаско, кризис, и волевой выход из этого кризиса. И наступает момент, после которого на экране все выглядит логично.
Я даже подскажу вам, что это за момент. Тот самый, после которого Гвидо осознал, что вся суть его «Я» - это Она.
Его жена.
Впрочем, по итогам просмотра я могу сделать заключение, что идею фильма я понял, и для понимания мне совершенно необязательно пересматривать "Восемь с половиной" Феллини. Но для того, чтобы фильм ушел на полку любимых и постоянно пересматриваемых картин, в нем не хватает изюминки. Американская попытка понять всю глубину Феллини, на мой взгляд, была провальной.
Жаль.