Прошла неделя, а я все еще думаю о нем.
Это тот фильм, который мне хотелось бы снять.
Для меня Оноре реабилитировался. Феномен мною любимых его фильмов до сих пор неуловим. Оноре пошл и свободен от стеснений, хаотичен - но с определенной долей лоска и еще большей долей театральности.
Эта картина больше всех его других похожа на мою любимую Сесиль Кассар. Здесь нет четкой линии - и получается, что нет и особенных ожиданий от фильма. Как мне показалось, он рассчитан сугубо и только на эмпирическое, без права на формальную трактовку - и поэтому описывать увиденное никак не получается.
Молодой человек с камерой в уборной - чем не Гаррель, писающий на бумаги в кабинете отца в Моей матери? А растерянный Сага, пытающийся ласкать дружка Кэти, когда двое последних скручены в объятьях - это же психопатичный и ранимый Тьяго-португалец из 17 раз Сесиль Кассар. А обложки книг издательства Альбен Мишель - мы не раз их встречали в эпопее Кристофа Оноре!
Это тот редкий случай, когда камера становится чем-то родным, как будто ты сам ею управляешь. Это далеко не подглядывание за чужой жизнью - ты сам с ними говоришь и они смотрят на тебя, а Кьяра - дорогой друг, давно с тобой знакомый.
Единственный раздражающий фактор - количество лохмато-кудрявых ангелочков на душу населения/квадратный метр.
И хоть присутствие Сага поначалу кажется неуместным, понимаешь, что он, как часть мира исскуства (world of art), как примерно выразился Денис Купер, и создает эту свойственную Оноре естественную театральность.
Но больше всех меня покорил Дастин - вытатуированной на груди надписью Saint Sebastian. Это самый сильный знак фильма, который что-то замыкает.
Повторюсь, это именно тот фильм, который мне хотелось бы снять.