Уверен, что во множестве случаев отношение к этому фильму определялось не тем, хорош он или плох именно как фильм, а тем, как тот или иной зритель воспринимает гомосексуалистов (и воспринимает ли вообще). Более того, слово «зритель» здесь не вполне уместно, поскольку многие, я полагаю, поставили на «Милке» крест, едва услышали, о ком рассказывается в фильме Гаса ван Санта. Столь резкая реакция напоминает печально известное «сами Пастернакá не читали, но возмущены». В кампании против «Доктора Живаго» автоматически срабатывало: если опубликовано на Западе, значит не может быть «правильным». В отрицании, вернее – в отторжении «Милка» с тем же автоматизмом щелкает: если снято о гомосексуалистах, то «нормальному человеку» у экрана делать нечего. Что же, однако, увидит тот, кто безо всякого предубеждения (или стараясь преодолеть его) все-таки посмотрит на экран?
Вряд ли это умиротворит ярых противников гомосексуализма, но в «Милке» нет практически ничего, что можно было бы счесть проявлением особого интереса к интимной жизни героев (надеюсь, даже закоренелым гомофобам не нужно разъяснять, что под интимной жизнью понимается далеко не одно только совокупление). «Все люди сотворены равными, и все они одарены своим Создателем некоторыми неотъемлемыми правами», «20% вас – это мы», «Мы ваши дети»... Этими словами выражена главная мысль фильма: гомосексуалисты в фундаментальном смысле ничем не отличаются от гетеросексуального большинства. В связи с этим цель Харви Милка и его окружения – добиться для себя и своих собратьев гражданского равенства, иначе говоря – возможности в своей публичной жизни быть «как все»: избираться, работать, отдыхать. Конечно же, различия между меньшинством и большинством ни в коем случае не отрицаются, но опирающееся на «Декларацию независимости» политическое стремление стать такими, «как все», в «Милке», по сути, вытесняет все остальное на периферию.
Между тем, именно оставшееся на периферии (то есть собственно «человеческое» в отличие от «политического»
как раз и могло бы стать материалом для «настоящей» истории гомосексуалиста. Истории скандальной, сомнительной, спорной – сейчас не столь важно, какой именно. Важно, что эта история могла бы оказаться «настоящей» – иными словами, раскрывающей внутренний мир гомосексуалиста, а не подробности борьбы за гражданские права сексуальных меньшинств (какой бы драматичной она ни была). С этой точки зрения интереснее не Харви Милк, четырежды баллотировавшийся в городской совет Сан-Франциско, а Харви Милк, работавший в нью-йоркской страховой компании и скрывавший свою извращенную («извращенную» природу (вы можете распорядиться кавычками по собственному усмотрению). Харви Милк, еще только идущий к решению отныне не прятаться и, более того, начать борьбу за свои права. Или даже случайный телефонный собеседник Милка – молодой инвалид-колясочник, у которого нет возможности убежать из дому, где родители готовятся сдать его в психиатрическую лечебницу, и которому остается только один путь к «спасению» – через самоубийство.
«Милк», многими презрительно отвергнутый как фильм о гомосексуалисте, на деле оказался большей частью шаблонным фильмом о политике. (Строго говоря, могло ли в данном случае быть иначе?) Так получилось, что за свой кратковременный политический успех (от его избрания до убийства прошел ровно год) Харви Милк (1930-1978) заплатил дважды – сперва жизнью, а потом – способностью стать героем истории, в которой рассказывается о чем-то еще, кроме сбора голосов, демонстраций и борьбы за принятие законопроектов. Правда, не следует забывать, что на счету у Гаса ван Санта уже есть и «Скверная ночь», и «Аптечный ковбой», и «Мой собственный Айдахо». Быть может, режиссеру на этот раз захотелось, воспользовавшись яркой биографией Харви Милка, взглянуть на отщепенца (или «отщепенца» в новом свете?
Вряд ли это умиротворит ярых противников гомосексуализма, но в «Милке» нет практически ничего, что можно было бы счесть проявлением особого интереса к интимной жизни героев (надеюсь, даже закоренелым гомофобам не нужно разъяснять, что под интимной жизнью понимается далеко не одно только совокупление). «Все люди сотворены равными, и все они одарены своим Создателем некоторыми неотъемлемыми правами», «20% вас – это мы», «Мы ваши дети»... Этими словами выражена главная мысль фильма: гомосексуалисты в фундаментальном смысле ничем не отличаются от гетеросексуального большинства. В связи с этим цель Харви Милка и его окружения – добиться для себя и своих собратьев гражданского равенства, иначе говоря – возможности в своей публичной жизни быть «как все»: избираться, работать, отдыхать. Конечно же, различия между меньшинством и большинством ни в коем случае не отрицаются, но опирающееся на «Декларацию независимости» политическое стремление стать такими, «как все», в «Милке», по сути, вытесняет все остальное на периферию.
Между тем, именно оставшееся на периферии (то есть собственно «человеческое» в отличие от «политического»
как раз и могло бы стать материалом для «настоящей» истории гомосексуалиста. Истории скандальной, сомнительной, спорной – сейчас не столь важно, какой именно. Важно, что эта история могла бы оказаться «настоящей» – иными словами, раскрывающей внутренний мир гомосексуалиста, а не подробности борьбы за гражданские права сексуальных меньшинств (какой бы драматичной она ни была). С этой точки зрения интереснее не Харви Милк, четырежды баллотировавшийся в городской совет Сан-Франциско, а Харви Милк, работавший в нью-йоркской страховой компании и скрывавший свою извращенную («извращенную» природу (вы можете распорядиться кавычками по собственному усмотрению). Харви Милк, еще только идущий к решению отныне не прятаться и, более того, начать борьбу за свои права. Или даже случайный телефонный собеседник Милка – молодой инвалид-колясочник, у которого нет возможности убежать из дому, где родители готовятся сдать его в психиатрическую лечебницу, и которому остается только один путь к «спасению» – через самоубийство.«Милк», многими презрительно отвергнутый как фильм о гомосексуалисте, на деле оказался большей частью шаблонным фильмом о политике. (Строго говоря, могло ли в данном случае быть иначе?) Так получилось, что за свой кратковременный политический успех (от его избрания до убийства прошел ровно год) Харви Милк (1930-1978) заплатил дважды – сперва жизнью, а потом – способностью стать героем истории, в которой рассказывается о чем-то еще, кроме сбора голосов, демонстраций и борьбы за принятие законопроектов. Правда, не следует забывать, что на счету у Гаса ван Санта уже есть и «Скверная ночь», и «Аптечный ковбой», и «Мой собственный Айдахо». Быть может, режиссеру на этот раз захотелось, воспользовавшись яркой биографией Харви Милка, взглянуть на отщепенца (или «отщепенца»
в новом свете?