Неспешная, задумчивая, черно-белая картина с прекрасной работой актеров и оператора, одна из лучших работ братьев Коэн. Лаконичность и сдержанность киноязыка, молчаливый главный герой, выражающий внутренние ощущения полусловом или полужестом, игра света и тени, четкая продуманность сценария, делают фильм не просто хорошим, но и дьявольски стильным.
Маленький провинциальный американский городок, невозмутимый Эд Крейн - парикмахер, с утра до вечера занятый стрижкой волос и не имеющий в жизни никаких перспектив, кроме тихой смерти на рабочем месте с ножницами в руке или за столом в гостях во время скучного вечера с приятелями жены во время надоевшей до колик игры в лото. Но, как это обычно бывает у Коэнов, в бесконечный процесс стрижки волос и курения сигарет вмешивается случай в лице клиента парикмахерской, который ищет в городе компаньона для открытия тогда еще нового (действие происходит в 1949 году) бизнеса – химчистки. Для полного счастья ему не хватает самой малости – десяти тысяч долларов и Эд Крейн знает, где их взять. Они пишет анонимное письмо шефу и любовнику своей жены с угрозой, что раскроет их тайну. В обмен на молчание он просит той самой малости, что получает и отдает деньги случайному компаньону, который испаряется неведомо куда, заставляя думать Крейна, что его просто надули. Казалось бы на этом все должно утихомириться, но любовник жены узнает о причастности Крейна к шантажу и пытается его убить.
Вряд ли истоки этого фильма стоит искать в увлеченности американцев Коэнов господином Чеховым, но пенсне Антона Павловича поблескивает чуть ли не в каждом кадре достаточно отчетливо. Ничтожная жизнь в захолустном городишке и неудачная попытка хоть что-то изменить– это как-то очень по-чеховски. Комплекс провинциала, ставшего известным человеком в столице и окрестностях, не давал покоя Чехову всю его жизнь, и тень захолустного грязного Таганрога (его родины) лежит на множестве его рассказов и повестей. Немало героев московского классика таганрогского разлива так же скучны и ничтожны, как и люди-тени, бредущие по тихим улицам калифорнийского городка, серого и пыльного, как поношенный пиджак. Черно-белая пленка только подчеркивает отсутствие жизненного порыва в этих людях, а по большому счету и отсутствие самой жизни. Недаром главный персонаж воспринимает свою казнь на электрическом стуле, как момент освобождения, а не шага в бесконечную тьму. Впрочем, какая разница, если ты сделаешь шаг из одной области темноты в другую, с тем лишь отличием, что в другую область тьмы ты попадаешь слегка поджаренным высоким электрическим напряжением, которым тебя совершенно безвозмездно одарило американское правосудие.
Владелец парикмахерской и сводный брат Крейна Фрэнки, обожравшийся на празднике черничными пирогами, сам Крейн, делающий минимум усилий для того, чтобы подтолкнуть события, которые разворачиваются как бы независимо от его воли и поступков, жена Крейна, не знающая ничего, кроме лото, выпивки и любовных похождений на стороне, ее жирный любовник, с бравадой рассказывающий, как он воевал с японцами и наматывал на штык километры их кишок, но который на самом деле всю войну отсиживался в глубоком тылу, дочь приятеля Крейна, каждый вечер играющая Бетховена на пианино, но признающаяся в полном отсутствии интереса к музыке, - все это монотонное, грязное болото, выбраться лишь отчасти из которого удается маленькому человеку, парикмахеру, да и то путем преступления. Все эти люди думают, что строят какие-то планы на будущее, вспоминают прошлое, которого у них нет и не может быть, потому что все дни похожи один на другой, как шпроты в консервной банке. На самом же деле их никогда не было. Никогда.