Это моя первая встреча с творчеством Аменабара. Я не смотрел других его фильмов и поэтому не могу судить о работах режиссёра в целом. Критика утверждает, что он - подлинная величина в современном кино и признанный король испанского артхауза. Пусть так.
У королей тоже бывают сложные времена, когда они терпят поражения и неудачи. Именно это, на мой взгляд, произошло в случае "Агоры". Можно оценивать фильм по разным критериям, но если судить по тому, насколько художнику удалось решить свою задачу, то, к сожалению, здесь мало можно сказать утешительного.
Если отталкиваться от бахктинской "вненаходимости", то работа Аменабара находится на прямо противоположном полюсе. Автор настолько находится в каждой сцене своего фильма, настолько явно выражает свою мысль и отношение к происходящему, что нельзя избежать соблазна оценить "Агору" как творение явно тенденциозное.
Фильм антиклериакльный и, если говорить прямо - направлен против конкретной религии - против христианства. Но в нём не найти той философской, психологической, исторической глубины, на которую иногда способны атеисты и от которой есть чему научиться и верующему человеку. В фильме так ясно и так наглядно показано противостояние двух культур - александрийской языческой культуры и христианского мира, что у зрителя остаётся чувство, будто к нему относятся как к ученику начальной школы. Так всё просто, так очевидно и так понятно, что и ребёнок поймёт, в чём суть: злые варвары-христиане разрушили богатую и развитую цивилизацию позднего эллинизма. Фильм не оставляет в том никаких сомнений, не допускает иных трактовок, иных чувств, иного мироощущения. От этого сам фильм лишается третьего и более высоких измерений. Несмотря на то, что в нём много говорится о великой симфонии целой Вселенной, сам сюжет можно сравнить с задачей из области школьной планиметрии.
Христиане изображаются не иначе, как толпа оголтелых фанатиков. Они и громят идолов, и жгут библиотеку, и убивают евреев. Совсем не ясно, как эта шайка отъявленных головорезов оказалась способна создать впоследствии великую средневековую христианскую культуру. Объяснить этот феномен можно только одним - Христос явил Чудо. Впрочем, идея Чуда совершенно чужда замыслу режиссёра. И это несмотря на то, что одно чудо в фильме изображено. Это прохождение христианина через огонь, совершенно, однако, не выглядящее как чудо, но просто случайное счастливое совпадение. Режиссёр на стороне научного рационализма. В основу сюжета положен конфликт между рациональным знанием, олицетворённым Гипатией, и агрессивным религиозным мракобесием, представленным одиозной фигурой епископа Кирилла.
Линия Кирилла - пожалуй, единственная в фильме, где можно говорить о символизме и исторических обобщениях. За Кириллом незримо стоит воля императора, и на частном примере захвата власти в Александрии можно проследить стратегию христианства в целом: манипуляцию чувствами паствы, нетерпимость к инакомыслию, уничтожение оппозиции любыми методами. Такова идея режиссёра, таково его отношение к чуждой ему религии. Но, повторюсь, это единственное, в чём фильм возвышается до общих и философских истин. Все остальное подано совершенно весомо, грубо, зримо. Мы не видим ни своеобразной правоты христианства, ни его религиозных идей, совершенно новых для античного мира, ни внутренних противоречий внутри самой языческой культуры. Суд истории никак не представлен в сюжете, никак не разработана тема обречённости и устарелости античной культуры, которые и привели, собственно, к её поражению. Вся ответственность целиком ложится на плечи нехороших христианских фанатиков. Мы не сможем найти в нём такой глубины анализа, такой масштабности, такой гаммы характеров, как, скажем у Сенкевича в "Камо Грядеши". Трагическая гибель несчастной Гипатии могла бы стать символом крушения старого мира и тяжёлого и страшного перехода к новому мировоззрению. Однако ничего подобного не было и даже не намечалось в авторском замысле.
Предшествующие гонения на христиан со стороны язычников упомянуты в фильме только в двух случайных фразах. Никто не повествует об огромных жертвах, которые понесли христиане во имя своей веры. В христианском стане нет ни единого симпатичного лица: одни бандитские рожи. Образ христианства крайне упрощён и доведён до невыносимости. Разномыслия внутри самой общины христиан также не упомянуты.
Напишу ещё о характерах. Они, в целом, созданы правдоподобно, но с известным пристрастием. Сила и благородство характеров Гипатии и её отца, астронома Теона, ничем не уравновешиваются. Насколько я могу судить, образы параболана Аммония, префекта Ореста и самого Кирилла нарисованы близко к тому, что известно из истории. Но, благодаря избирательному подходу режиссёра, линия языческой культуры получает огромный выигрыш перед христианской религией. В христианском, так сказать, лагере нет ни одного достойного собеседника для Гипатии, нет и ни одного достойного её характера. Нет героя среди христиан. Из-за этого по классическим канонам драма лишается остроты и жизненного правдоподобия. Хотя режиссёр и вводит в фильм дополнительные персонажи, перешедшие в христианство из стана язычников, таких, как бывший раб Давус, они никак не дополняют и не усложняют основных мотивов и роль их непонятна. Впрочем, Давус, как можно предположить, вносит элементы банальной мелодрамы, создавая некий брутальный противовес излишне утончённому и аристократическому Оресту. Если так, то Давус нужен для популяризации картины перед массовым зрителем. Он никак не развивает действия и не вносит никаких оттенков и нюансов в изначальную простую концепцию фильма.
Смутное время, в которое разворачивется действие картины, исторические катаклизмы, общий разброд, связанный с падением Рима, страх перед нашествием вараваров, утрата прежних ценностей, предчувствие будущей грозы никак не сказываются ни на мыслях, ни на жизни героев. Создаётся ощущение, что если бы не толпа глупцов, поклоняющихся распятию, то этому безмятежному островку эллинизма ещё существовать и существовать, процветать и благоденствовать. Никак не объясняется и удивительное влияние, которое христианство оказывает на образованные умы Александрии. Констатируется, что многие влиятельные лица становятся христианами, и едва ли не только лишь из политических соображений. Такой достаточно упрощённый и схематический, скажем прямо, принцип у режиссёра.
Итак, зрителя, который ищет в картине, отнесённой к артхаузу, глубины и сложности, постигнет разочарование. Сейчас говорят о вырождении жанра артхауза. Говорить об этом пока, видимо, преждевременно, скорее, можно видеть, что границы понятия размываются, в силу чего в него включаются всё более и более поверхностные работы. Повторюсь, что данное мнение никак не может характеризовать всего творчества режиссёра в целом, поскольку у каждого, даже гениального творца, могут быть проходные работы. Фильм, однако, может иметь познавательный характер для тех, кто ленится читать исторические труды. Есть также категория зрителей, которым нравится смотреть исторические фильмы, неважно, какого качества и глубины. Такие зрители восторженно приветвуют картины вроде "Гладиатора", "Трои" или "Александра". Наконец, третья категория - воинствующие антиклерикалы, которые рады всякому новому поводу попинать непонятное им религиозное мировоззрение. Таким зрителям работа Аменабара, вероятно, придётся по нраву.