Жизнь в мужском измерении
Что может быть общего у пригожего Альфредо, сына разгульного барина, и запущенного голоштанника Ольмо, отпрыска хозяйского батрака? Только день рождения, оказавшийся одним на двоих, совпадение, случайность, соединившая их появление на свет, оставив каждого в предписанной положением отцов классовой ячейке неравных отношений. Так и жили бы они порознь, но, начавшись с обычного мальчишеского соперничества, неравная дружба, как оказалось, связала их на всю оставшуюся жизнь.
Поначалу ребята меряются своими недоросшими письками, сравнивая, у кого уже стоит, а позже, когда оба уверены, что встаёт, - оправляются по «деффкам», продолжая приключения, начавшиеся с неуступчивого подражания и рискованного вызова «на слабо», пока страна, пройдя через Первую Мировую, плавно погружается в кумачовый туман молодого марксизма, начинающего рулить народом на волнах разворачивающейся повсюду классовой борьбы.
Двадцатый век приходит под вдумчивые звуки Морриконе, приходит вместе с уходом взбалмошного деда Альфредо, исчерпавшего свой гендерный потенциал тогда, как он зародился у поколения нового, и в том, что Бертолуччи отдал первенство сексуального развития рабочему сынку, есть знак приоритета, символ новой движущей силы, вторгающейся в спокойный мир буйной зелени виноградников и бескрайних лесов.
Режиссёр не слишком поэтично рифмует мужскую силу и личные связи главных героев с социальным напряжением и общественными отношениями всей страны, представляя неудачный брак осторожного Альфредо со своенравной Адой, как бесплодный союз аристократии и либерализма, а нерешительность молодого помещика и его растерянность перед напористыми протестами работников объясняют ставку на волевого и беспощадного управляющего Атиллу, чья крепкая рука националиста должна подавить пугающие хозяев волнения, как и поднимающие голову фашисты – навести твёрдый порядок на территориях всех мест.
Маэстро не политизирует человеческую историю, сосредотачивая своё внимание на людях и характерах, на личностях и их противоречиях, там находя выражение общих свойств, которые обобщениями прорываются в массовых демонстрациях и немногочисленных уличных выплесках недовольных людей. Та социальная пропасть, что разделяла детей с рождения, противоречиями взросления, определяя место каждого в системе жизнеустройства общества, берет на разрыв близость их судеб, подвергая сомнению жизнеспособность альянса представителей разноклассовых слоёв .
Ведя рассказ и представляя историю через лица, решающее значение для фильма приобретают способности исполнителей главных ролей, учитывая, что в их близости к образу лежит залог успеха всей масштабной композиции, развивающейся от отрочества героев к молодости и зрелости, а, в завершении, осыпающейся старческим прахом их уходящих лет. Но, в дебюте картины, мальчишка, взятый на роль молодого Ольмо, держится заметно уверенней своего напарника, маленького Альфредо, ничего не предполагая об ответственности, которую решился несдержанный режиссёр, заставив ребёнка теребить себя перед миллионами глаз будущих кинозрителей. Его бесшабашный босяк попросту прост и ясен, не то, что делано надувающий щёки барчук из лощёной знати.
Баланс восстанавливается с заменой начинающих актёров на истинных асов: молодой Роберт Де Ниро представляет неконтролируемый поток перевоплощений, а не успевший ещё раздаться вширь и не наживший округлый животик Депардье, работает ноздря в ноздрю со своим ретивым товарищем, подбираясь к вершинам настоящего таланта, который в короткой дедушкиной роли являет трогательно-беспомощный и уверенно сильный ветеран Берт Ланкастер.
Длинные тени раздумий отбрасывают персонажи Доминик Санда и Стефании Сандрелли, которые целенаправленно обнажают нерв драматических противоречий, кристаллизующихся в демоническом Аттиле Дональда Сазерленда и его коварной подружке Реджине, на которой оттачивала свои коготки бескомпромиссная Лаура Бетти. Однако, их целеустремлённость, вопреки надеждам, временами приобретает откровенно карикатурный вид, выдавая их героев за наивные картинки из детского букваря, простовато обозначающие вселенское зло в нелепых проявлениях примитивного психоза, в формах навязчивого единения неукротимой сексуальной мощи чернорубашечника и его неутомимой подруги, демонстрирующих извращённый экспансионизм бешеной силы и попрание всех моральных норм.
В текущем времени проигранная где-то Вторая мировая война становится поражением на личном фронте: растерзанные монстры и потерявшие близких товарищи, не угомонившись, доигрывают уходящую жизнь, продолжающуюся в новом поколении крепких мальчишечьих ног, оставляющих престарелого Альфредо вместе с неразлучным другом медленно влачить стопы по пыльной тропе, чувствуя, как это прежде понял его дед, что сил продолжать спорить с Жизнью у него больше нет. Круг замкнулся: мальчишкой он мог принять вызов и лечь вдоль рельсов, пропуская над собою мчащийся в будущее поездной состав, теперь это удел нового поколения, тех, у кого стоит, у того, кто идет вдоль по жизни, а не лежит поперёк грохочущих лет.