От фильма Фрэза и Львовского «Я вас любил» в памяти народной осталось лишь пение на лихой мотивчик «Мой дядя самых честных, самых честных правил...», и это весьма прискорбно. Потому что на самом деле фильм хороший. Более того – он правильный и нужный, ибо сделан не просто в качестве «ну вот вам ещё одна забавная история», а очень продуманно с педагогической точки зрения. По идее, он должен был будить мысль. Но не разбудил. Его просто забыли. А жаль (это словосочетание, кажется, становится у меня припевом, может быть, пора вынести его в специальный тег).
В общем, фильм начинается с мальчика, сидящего на крыше и размышляющего, как он дошёл до жизни такой. Потом флэшбэк на весь фильм, без возвращения в начальный пункт. Фильм кончается кадром, меняющим точку зрения на повествование, но это – лишь указание на субъективность всего предыдущего рассказа, а не расшифровка множества тайн, скрытых в фильме.
«Я вас любил» - история влюбившегося мальчика, а вот что думает по этому поводу девочка, остаётся неясным.
Она делает первый шаг, выбирая его среди толпы подростков, а он не понимает. Потом, спохватившись, бросается за ней в погоню, однако у него нет языка, на котором он мог бы с ней говорить, нет общих понятий. Он – заурядный уличный мальчишка, не хулиган, впрочем, а она – ангел из балетной школы. Мальчик заглядывает в другую жизнь, о которой понятия не имел, подсматривает за невыносимо прекрасными девочками, изо всех сил старается не утратить контакт, установившийся (он это понимает) случайно, но всё же теряет его, именно потому что ведёт себя согласно уличному кодексу поведения. Именно потому что девочка – другая. Не такая, как все, кто его окружают.
Причём Львовский (сценарист) и Фрэз (режиссёр) предусмотрительно убирают мотив соперничества, «похищения чувств» девочки более опытным ухажёром. Приятель главного героя, более умный, более интеллигентный, пробует сходу оттеснить простака от девочки, но авторы вмешиваются и отгоняют ненужный сюжетный ход от общей линии. Потому что сутью предлагаемой проблемы оказывается разрыв в культуре. Мальчик не знает, чего от него ждёт девочка – его этому не учили – и девочка отворачивается от него.
Конечно, финальный кадр, когда уже не мальчик подглядывает за девочкой, а девочка за мальчиком, вносит в рассказанную мальчиком историю намёк на то, что увиденное нами интерпретировано неверно. Однако – увы – этот кадр действительно заканчивает фильм, и мы не узнаем, как вся история выглядела с точки зрения девочки. Мы можем догадываться, не более того.
Например, мы можем предположить, что наблюдали момент слома эпохи. Мальчик из прошлого, из начала 60-х, с их социальным оптимизмом, отрицанием различий между рабочими и интеллигентами,а девочка – из будущего, из уверенно приближающихся семидесятых с четким делением на «своих» и «посторонних», на элиту и быдло. Там, в фильме, есть дивно выразительный эпизод: мальчик тщательно готовится к вечеринке у друзей девочки, хочет показать лучшее, одевается, как стиляга, и стильно танцует рок-н-ролл. И именно из-за этого становится объектом всеобщих насмешек. Время ушло, какой там ещё рок-н-ролл? И девочка отворачивается от мальчика.
Почему изящная интеллектуализированная новелла, говорящая о неготовности к любви и отсутствии коммуникации даже между ровесниками, собравшая, между прочим, в прокате изрядную сумму в качестве, извините за выражение, «лирической комедии для подростков» (то, что могло сойти за мелодраму, в советском кино было нарасхват), тем не менее не стала культовой? Мне кажется, что исторический момент для появления такого фильма был упущен. Усложнять отношения? Пытаться понять другого? Помилуйте! Зачем всё это в 1967 году? «для наших бравых подростков, воспитанных на «Неуловимых мстителях», метания балерины и их сложная, внутренняя связь с метаниями мальчика Коли изысканны и тонки» «Моск. комсомолец», 14 марта 1968 г.
Всё так, но остаётся взгляд мальчика на девочку, и лёгкий наклон её головы под почти физическим давлением его восхищённого взгляда, и незаметный танцующий жест, и жёсткость дисциплины, и слабость, скрытая за жёсткостью – просто намёк на что-то, о чём мы, скорее всего, даже догадаться не можем.
...Всё понимающие девочки и ничего не знающие мальчики...
В общем, фильм начинается с мальчика, сидящего на крыше и размышляющего, как он дошёл до жизни такой. Потом флэшбэк на весь фильм, без возвращения в начальный пункт. Фильм кончается кадром, меняющим точку зрения на повествование, но это – лишь указание на субъективность всего предыдущего рассказа, а не расшифровка множества тайн, скрытых в фильме.
«Я вас любил» - история влюбившегося мальчика, а вот что думает по этому поводу девочка, остаётся неясным.
Она делает первый шаг, выбирая его среди толпы подростков, а он не понимает. Потом, спохватившись, бросается за ней в погоню, однако у него нет языка, на котором он мог бы с ней говорить, нет общих понятий. Он – заурядный уличный мальчишка, не хулиган, впрочем, а она – ангел из балетной школы. Мальчик заглядывает в другую жизнь, о которой понятия не имел, подсматривает за невыносимо прекрасными девочками, изо всех сил старается не утратить контакт, установившийся (он это понимает) случайно, но всё же теряет его, именно потому что ведёт себя согласно уличному кодексу поведения. Именно потому что девочка – другая. Не такая, как все, кто его окружают.
Причём Львовский (сценарист) и Фрэз (режиссёр) предусмотрительно убирают мотив соперничества, «похищения чувств» девочки более опытным ухажёром. Приятель главного героя, более умный, более интеллигентный, пробует сходу оттеснить простака от девочки, но авторы вмешиваются и отгоняют ненужный сюжетный ход от общей линии. Потому что сутью предлагаемой проблемы оказывается разрыв в культуре. Мальчик не знает, чего от него ждёт девочка – его этому не учили – и девочка отворачивается от него.
Конечно, финальный кадр, когда уже не мальчик подглядывает за девочкой, а девочка за мальчиком, вносит в рассказанную мальчиком историю намёк на то, что увиденное нами интерпретировано неверно. Однако – увы – этот кадр действительно заканчивает фильм, и мы не узнаем, как вся история выглядела с точки зрения девочки. Мы можем догадываться, не более того.
Например, мы можем предположить, что наблюдали момент слома эпохи. Мальчик из прошлого, из начала 60-х, с их социальным оптимизмом, отрицанием различий между рабочими и интеллигентами,а девочка – из будущего, из уверенно приближающихся семидесятых с четким делением на «своих» и «посторонних», на элиту и быдло. Там, в фильме, есть дивно выразительный эпизод: мальчик тщательно готовится к вечеринке у друзей девочки, хочет показать лучшее, одевается, как стиляга, и стильно танцует рок-н-ролл. И именно из-за этого становится объектом всеобщих насмешек. Время ушло, какой там ещё рок-н-ролл? И девочка отворачивается от мальчика.
Почему изящная интеллектуализированная новелла, говорящая о неготовности к любви и отсутствии коммуникации даже между ровесниками, собравшая, между прочим, в прокате изрядную сумму в качестве, извините за выражение, «лирической комедии для подростков» (то, что могло сойти за мелодраму, в советском кино было нарасхват), тем не менее не стала культовой? Мне кажется, что исторический момент для появления такого фильма был упущен. Усложнять отношения? Пытаться понять другого? Помилуйте! Зачем всё это в 1967 году? «для наших бравых подростков, воспитанных на «Неуловимых мстителях», метания балерины и их сложная, внутренняя связь с метаниями мальчика Коли изысканны и тонки» «Моск. комсомолец», 14 марта 1968 г.
Всё так, но остаётся взгляд мальчика на девочку, и лёгкий наклон её головы под почти физическим давлением его восхищённого взгляда, и незаметный танцующий жест, и жёсткость дисциплины, и слабость, скрытая за жёсткостью – просто намёк на что-то, о чём мы, скорее всего, даже догадаться не можем.
...Всё понимающие девочки и ничего не знающие мальчики...
Когда: в ночь с субботы на воскресенье, 25 мая
, а просто приличную сумму, чтобы не стыдно было? Это когда-нибудь случится? Или детское кино умерло навсегда?
.jpg)
смотрим мультфильмы Ирины Литманович (все - участники и призеры российских и международных премий и фестивалей):