
Сначала о приятном. Аронофски, похоже, окончательно вернулся к графику фильм в два года. Это хорошо, немного несовременно и позволяет не так сильно раздражаться, когда смотришь "Черного лебедя" - перевернули страницу и пошли дальше. И второе - Мэттью Либатик и Даррен снова вместе. Тот случай, когда режиссер и оператор имеют одну и ту же резьбу.
Теперь о фильме. Замечательность "Черного лебедя" произрастает из гибкости творческого замысла режиссера, которую скептики вроде меня посмеют назвать хитростью. Показывая конвульсии главной героини, Аронофски не заостряется на чем-то одном, а продолжает поддерживать жизнь на всех участках кадра и сценария. Это приводит к тому, что трактовки заслуживает каждая мелочь, вплоть до взгляда или очередного па. К середине "Лебедя" понимаешь, что автор мошенничает. Завороженный темой (Аронофски давно мечтал поставить кино о балете, с Портман на этой почве он состыковался еще 10 лет назад) Даррен накидывает в костер все, что горит, и, не отрываясь, смотрит на пламя. Впечатлительный зритель последует примеру создателя и вдвоем, скорее всего, они получат глубокое удовлетворение, сопоставимое с финальной реакцией Нины (таких отзывов о фильме очень много). Успех (колоссальный, стоит признать, как для фильма о балете) артового "Черного лебедя" видится в динамике (это в большей мере к Либатику) и кубометрах воды, налитых Дареном и принятых за благую весть.
В посылы режиссера угодили параллели с "Рестлером", путь агонизирующего творца, игры разума и любовь Даррена к актрисе Портман. С последним соглашусь, Натали немного расшевелили, и результат не заставил себя ждать. Хотя портмановский "Оскар" также неочевиден, как и все "лебединые" смыслы.