27 марта в рамках фестиваля франкофонии в "35 мм" будет показана лента Арно Деплешена "Рождественская сказка". Когда-то, примерно в наше время, году так в 2006-м, жила себе была одна не первой молодости семейная пара – супруги Вюийар. Жили тихо, можно сказать, если не как все, то как многие – в себе и для себя. Домик имели обычный, обшарпанный, в городке Рубэ на севере Франции. И все там шло своим чередом. Годы сменялись, матушка, а теперь бабушка Жюнон (Катрин Денев) каждый день царственно обходила свои владенья, с мраморного камина пылинки сдувала, перекладывала с кресла на кресло потрепанный плед. Когда настигало настроение – сбегала из дома, мужа не предупредив, отправлялась за покупками в универмаг «Прентан».
Муж, папаша Абель (Жан-Поль Русийон), беспокоился, потому что не хватало ему жениной привычной холодности, бродил по дому, работал в красильных дел мастерской, убирался в саду, встречал и нянчил двух маленьких сорванцов-внуков.
Время от времени погостить приезжала к родителям дочка Элизабет (Анн Консиньи). Она в Париже писала театральные пьесы и растила в одиночку сына-подростка Поля. Еще к родителям, бывало, наезжал с женой Сильвией (Кьяра Мастроянни) отец тех самых сорванцов-внуков, любимчик семьи и самый младшенький – Иван (Мельвиль Пупо). Вслед за ними, а иногда и вместе, прибывал племянник-художник Симон, он после неожиданной смерти родителей почитался здесь за третьего сына. Вообще, сыновей было трое и до Симона. Вот мы и углубляемся в историю семьи, где без драмы не обошлось, что и понятно – какой был бы тогда интерес?
На заре туманной брачной юности, лет тридцать назад, Жюнон родила первенца Жозефа – на радость себе и мужу. Потом появилась дочь Элизабет. И вот дом уже – полная чаша. Но тут у сына обнаружили редкую форму лейкемии, чтобы спасти ребенка, необходимо найти в семье донора – пересадить костный мозг. По причинам биологическим донора не нашлось. И родители решают донора родить. На свет появляется Анри (Матье Амальрик), но и у него группа крови не подходит. Жозеф умирает, оставляя в наследство Анри вечный молчаливый упрек со стороны матери, чьи надежды он не оправдал еще младенцем. Анри, с детства как следует необласканный, становится со временем настоящей занозой в семейном теле. Доходит до того, что очередную историю с судебным исходом распутывает сестра, расплачиваясь с братниными долгами и запрещая Анри переступать порог отчего дома. Так блудный сын становится окончательно изгоем и из семьи исчезает.
Проходит тридцать лет со смерти Жозефа, под рождество вся семья собирается вместе у родителей. История повторяется. У матери семейства обнаружили лейкемию, и нужен донор. Пока им может быть только внук Поль, который, узнав об этом, пережил тяжелый нервный срыв с почти суицидальным исходом. Потом зачем-то отыскал своего блудного дядю и оповестил его о беде. Дядя тут же решает отправиться сдавать анализы и вернуться в семью.
Далее рождественская сказочная идиллия набирает обороты. Потому что сестра по-прежнему ненавидит брата, а племянник, ее сын, постоянно к этому брату тянется. Матушка почему-то с легкой презрительной усмешкой поглядывает на свою невестку Сильвию. Художник Симон смотрит на нее же с плохо скрываемым обожанием. Меж тем зрителю открываются все новые пикантные подробности семейного прошлого, причем, некоторые из них, видимо, зрителю предстоит додумать самому. Диалоги, написанные Арно Деплешеном в соавторстве с Эммануэлем Бурдьё, лихо и беспрестанно бьют в поддых. Мрачноватость диалогов Деплешен разбавляет курьезами – новую девушку Анри все семейные старательно называют Фоня (Эмманюэль Дево). Когда она в кадре в первый раз появляется, фоном звучит незатейливая песенка на русском языке, поют дуэтом мальчик и девочка, слова разобрать трудно, однако то, что она на русском – ясно, как божий день. Судя по латинской графике – Faunia, Деплешен где-то увидел русское имя Фаина, а потом услышал что-то вроде Тоня-Соня, получилась Фоня. Одел он ее сообразно – в шапку-ушанку и пальто а-ля шинель, но на грудь почему-то для пущей важности повесил звезду Давида. За столом ей, конечно же, предлагают выпить «На здоровье» - тост такой же русский, по сути, как и чай с бергамотом, но у французов свои русские заблуждения, а счастлив именно тот, кто заблуждается. Семейные склоки, неспешные выяснения отношений, примирения – кружащая человека суета не затихает и в рождественскую ночь. И два с половиной часа экранного времени позволяют окунуться в нее с головой, стать если не членом разобщенной семьи, то молчаливым свидетелем, спрятавшимся за длинной портьерой. Тем более, что и Деплешен создает все необходимые условия, сужая иногда экран до величины замочной скважины или дверного глазка, рассредоточивая своих экранных постояльцев по двое и по разным уединенным уголкам. Да и само действо вышагивает неспешным, практически театральным шагом. Начинается с того, что голос за кадром вкратце оглашает историю каждого из членов семьи, потом фильм распадается на небольшие подглавки-акты. Иногда вклинивается монолог со взглядом прямо в зрительный зал, то есть в камеру; иногда пространно читается отрывок из очередной книги (например, Ницше) о невозможности познания и признания себя.
Муж, папаша Абель (Жан-Поль Русийон), беспокоился, потому что не хватало ему жениной привычной холодности, бродил по дому, работал в красильных дел мастерской, убирался в саду, встречал и нянчил двух маленьких сорванцов-внуков.
Время от времени погостить приезжала к родителям дочка Элизабет (Анн Консиньи). Она в Париже писала театральные пьесы и растила в одиночку сына-подростка Поля. Еще к родителям, бывало, наезжал с женой Сильвией (Кьяра Мастроянни) отец тех самых сорванцов-внуков, любимчик семьи и самый младшенький – Иван (Мельвиль Пупо). Вслед за ними, а иногда и вместе, прибывал племянник-художник Симон, он после неожиданной смерти родителей почитался здесь за третьего сына. Вообще, сыновей было трое и до Симона. Вот мы и углубляемся в историю семьи, где без драмы не обошлось, что и понятно – какой был бы тогда интерес?
На заре туманной брачной юности, лет тридцать назад, Жюнон родила первенца Жозефа – на радость себе и мужу. Потом появилась дочь Элизабет. И вот дом уже – полная чаша. Но тут у сына обнаружили редкую форму лейкемии, чтобы спасти ребенка, необходимо найти в семье донора – пересадить костный мозг. По причинам биологическим донора не нашлось. И родители решают донора родить. На свет появляется Анри (Матье Амальрик), но и у него группа крови не подходит. Жозеф умирает, оставляя в наследство Анри вечный молчаливый упрек со стороны матери, чьи надежды он не оправдал еще младенцем. Анри, с детства как следует необласканный, становится со временем настоящей занозой в семейном теле. Доходит до того, что очередную историю с судебным исходом распутывает сестра, расплачиваясь с братниными долгами и запрещая Анри переступать порог отчего дома. Так блудный сын становится окончательно изгоем и из семьи исчезает.
Проходит тридцать лет со смерти Жозефа, под рождество вся семья собирается вместе у родителей. История повторяется. У матери семейства обнаружили лейкемию, и нужен донор. Пока им может быть только внук Поль, который, узнав об этом, пережил тяжелый нервный срыв с почти суицидальным исходом. Потом зачем-то отыскал своего блудного дядю и оповестил его о беде. Дядя тут же решает отправиться сдавать анализы и вернуться в семью.
Далее рождественская сказочная идиллия набирает обороты. Потому что сестра по-прежнему ненавидит брата, а племянник, ее сын, постоянно к этому брату тянется. Матушка почему-то с легкой презрительной усмешкой поглядывает на свою невестку Сильвию. Художник Симон смотрит на нее же с плохо скрываемым обожанием. Меж тем зрителю открываются все новые пикантные подробности семейного прошлого, причем, некоторые из них, видимо, зрителю предстоит додумать самому. Диалоги, написанные Арно Деплешеном в соавторстве с Эммануэлем Бурдьё, лихо и беспрестанно бьют в поддых. Мрачноватость диалогов Деплешен разбавляет курьезами – новую девушку Анри все семейные старательно называют Фоня (Эмманюэль Дево). Когда она в кадре в первый раз появляется, фоном звучит незатейливая песенка на русском языке, поют дуэтом мальчик и девочка, слова разобрать трудно, однако то, что она на русском – ясно, как божий день. Судя по латинской графике – Faunia, Деплешен где-то увидел русское имя Фаина, а потом услышал что-то вроде Тоня-Соня, получилась Фоня. Одел он ее сообразно – в шапку-ушанку и пальто а-ля шинель, но на грудь почему-то для пущей важности повесил звезду Давида. За столом ей, конечно же, предлагают выпить «На здоровье» - тост такой же русский, по сути, как и чай с бергамотом, но у французов свои русские заблуждения, а счастлив именно тот, кто заблуждается. Семейные склоки, неспешные выяснения отношений, примирения – кружащая человека суета не затихает и в рождественскую ночь. И два с половиной часа экранного времени позволяют окунуться в нее с головой, стать если не членом разобщенной семьи, то молчаливым свидетелем, спрятавшимся за длинной портьерой. Тем более, что и Деплешен создает все необходимые условия, сужая иногда экран до величины замочной скважины или дверного глазка, рассредоточивая своих экранных постояльцев по двое и по разным уединенным уголкам. Да и само действо вышагивает неспешным, практически театральным шагом. Начинается с того, что голос за кадром вкратце оглашает историю каждого из членов семьи, потом фильм распадается на небольшие подглавки-акты. Иногда вклинивается монолог со взглядом прямо в зрительный зал, то есть в камеру; иногда пространно читается отрывок из очередной книги (например, Ницше) о невозможности познания и признания себя.