Совсем недавно сделал приятное кинооткрытие – фильмы израильского режиссера Эйтана Фукса, популярного у себя на родине среди обычных зрителей, но не особо почитаемого кинокритиками. Оно и понятно: эмоционально избыточный, склонный к кичу, Фукс еще и не всегда адекватен в изображении политических реалий современного Израиля, раздражая соотечественников либеральностью в вопросе с палестинскими соседями. Скажу честно, израильские реалии для меня вопрос темный, однако в фильмах Фукса политическая составляющая не самоцель, а катализатор в отношениях героев, проявляющий в них то, что скрыто в обыденной жизни. Впрочем, терракты так же являются частью «обыденной жизни» героев фильмов Фукса и когда в новостях в очередной раз сообщают о взрыве, все привычно набирают номера близких людей, что бы узнать в порядке ли они. Ну а далее как у Чехова – если в первом акте висит ружье, то потом оно…
Однако, консервативную публику Фукс смущает либеральностью не только политической, но и сексуальной: открытый гей, он и фильмы снимает «открытые», хотя любят его «не только за это». В сети попадалось мнение, что Фукс – это израильский Франсуа Озон, так же начинавший с короткометражек, затрагивающих гей-тему, но не могу с этим согласиться хотя бы по той простой причине, что Озон изначально ставил своей целью шокировать обывателя провокационными сюжетами, которые сами по себе отличались вычурностью и вторичностью, при удачном раскладе смахивающую за постмодерн. Фукс не вторичен и не стремится шокировать, именно поэтому его фильмы трудно назвать «провокационными» не смотря на затрагиваемые темы. Он говорит о том, что его волнует и окружает, потому его фильмы полны жизни и обаяния. Персонажи его картин – не смоделированные из ничего перверсивные монстры, а самые обычные люди со своими маленькими радостями и проблемами и в них нельзя не влюбиться.
«Пузырь» в самом начале чем-то напоминает сериал «Друзья»: двое парней-геев, которых связывает только дружба, и одна девушка снимают квартиру вскладчину, они абсолютно разные, но это не мешает им быть самыми близкими людьми на свете. Ноам (Охад Кноллер, известность которому принесла роль в фильме того же Фукса «Йосси и Джаггер») кажется самым серьезным из них троих, к тому же в отличии от друзей-пацифистов служил в армии, а те и слышать не хотят ни о КПП, на которых палестинцы проходят унизительную процедуру досмотра прежде чем их допустят в Израиль, ни о террактах, словно их и не существует, хотя едва ли не каждый выпуск новостей начинают именно с них. Ялли, в отличии от Ноама, типичная «королева» - язвительный и егозливый, богатый на перлы, меняющий парней как перчатки, но не особо уверенный в себе тем не менее. Лулу (невероятно красивая Даниэла Виртцман) активистка движения пацифистов, призывающих «танцевать, а не воевать» томится большей частью в парфюмерном магазине, обслуживая капризных клиентов, и все никак не может наладить личную жизнь, выбирая всегда не тех, хотя тот, кто ей нужен, совсем рядом, просто она не замечает. Вскоре в их теплую компанию вливается молодой палестинец Ашраф (Йосеф Свейд), с которым у Ноама вопреки всякой логике возникает любовь, о которой только в книжках… Впрочем, «вопреки всякой логике» только на первый взгляд – важно не то, что Ашраф нелегал-палестинец, затерявшийся в Тель-Авиве, а Ноам солдат-израильтянин, державший под дулом автомата его самого и ему подобных во время досмотра на блокпосте, иудей и мусульманин, между которыми разница в воспитании и жизненном опыте «по разные стороны границы». Важно то, что у Ноама добрые глаза и глядя на него понятно, что он не станет стрелять, а Ашраф абсолютно не похож на фанатичных собратьев, готовых повесить на себя пояс шахида и подорваться во имя высшей идеи и оба они способны смотреть на вещи шире, чем это принято в их кругу. Однако «все просто» кажется только в самом начале, когда смех и страстные поцелуи, ночные прогулки с друзьями по бурлящему круглосуточно Тель-Авиву и танцы под открытым небом, реальность же такова, что не замечать ее нельзя, даже если очень хочется (а всем героям не хочется совершенно, розовые очки намертво приросли к их глазам). Ашраф не только не может постоянно скрывать свое происхождение и настоящее имя от окружающих, но и все кто ему дорог находятся «по ту сторону»,а оказавшись там он не может быть уже таким, каким удалось побыть совсем недолго – свободным и счастливым. В одном из эпизодов Ноам и Ашраф смотрят в театре постановку пьесы «Влечение», речь в которой идет о двух узниках концлагеря Дахау, один из которых скрывает гомосексуальную ориентацию, предпочитая выдавать себя за еврея, в то время как второй открыто носит розовый треугольник, обозначающий за что он здесь. Герои пьесы не могут открыто проявлять своих чувств друг к другу, придумывают тайный жест – прикосновение пальцем к брови, означающий «я люблю тебя». После спектакля Ноам говорит о том, как хорошо, что в современном обществе можно обходится без этих метафор и чувства можно проявлять открыто, на что Ашраф, не избалованный свободами в патриархальном мусульманском обществе, реагирует: «Ну в Тель-Авиве, может, и можно…». Поэтому таким щемяще грустным выглядит эпизод, когда под угрозой разоблачения он вынужден вернуться туда, где счастливым ему быть не дано и глядя на Ноама через разделяющую их дорогу молча проводит пальцем над бровью. И с этого момента смешного в фильме все меньше, а грустного все больше, потому что появление в жизни троих пацифистов, находящихся в защитном розовом «пузыре», человека «из вне» подталкивает их к проблемам, решение которых предполагает нечто более весомое, чем рейв под пацифистским флагом. В каком-то смысле это напоминает изречение «не заглядывай в бездну, иначе она заглянет в тебя», только в данном случае речь все о той же пресловутой реальности, которая рвет «пузырь» в клочья, завершая кровавым финалом то, что начиналось практически как комедия ситуаций. И дело, разумеется, не только в том, что мусульманин оказывается геем, тайна которого раскрыта из-за неосторожности его «свободных» друзей и он становится жертвой шантажа. Просто патриархальные ценности, как и демократические, рушатся с легкостью карточного домика, возведенного на почве многолетней вражды и подавляемой ненависти, превращая людей в заложников не ими затеянной жестокой игры, выйти из которой слишком сложно.
Не могу и не хочу воспринимать «Пузырь» как политическую драму, да Эйтану Фуксу это явно и не по плечу. Для меня это фильм о любви, дружбе, молодости и красоте и о том, как все это хрупко и мимолетно. Ценность картины не в политическом посыле, а в тех волшебных эпизодах, когда герои смеются и разговаривают, вспоминают детство (к слову, история, рассказанная Ноамом о своей матери, попытавшейся устроить совместный детский праздник для палестинцев и израильтян, на который так никто и не пришел, полностью автобиографична, это реальные воспоминания из детства самого режиссера). Конечно, есть что-то неприлично мелодраматическое в ретроспективных кадрах с играющими в одной песочнице мальчиками, которым суждено будет встретиться снова годы спустя (невольно возникает ассоциация с «Пещерой» Краббе, герои которой были влюблены друг в друга в детстве и встречаются в зрелости только для того что бы погибнуть вместе, зато не разжимая объятий), но искренняя влюбленность режиссера в персонажей фильма, передающаяся и зрителям, нейтрализует приторный пафос мелодрамы.














P.S. Много интересного о режиссере и самом фильме можно узнать в журнале guy_gomel :
http://guy-gomel.livejournal.com/568379.html
http://guy-gomel.livejournal.com/344160.html

Экранизация пьесы "Влечение", которую смотрят Ноам и Ашраф - http://torrents.ru/forum/viewtopic.php?t=575818

URL записи