2046: соната для сердца и лезвия
Do you know what people did in the old days when they had secrets they didn't want to share?
They'd climb a moutain, find a tree, carve a hole in it, whisper the secret into the hole and cover it up with mud. That way, nobody else would ever learn the secret.
They'd climb a moutain, find a tree, carve a hole in it, whisper the secret into the hole and cover it up with mud. That way, nobody else would ever learn the secret.
А потом пришло новое время, потом была новая каллиграфия, новые прикосновения, и секреты уже не хранили ни скалы, ни водная гладь, ни задумчивые стволы деревьев. Люди стали беременны тайнами и постигли сквозь них первую, самую главную тайну - преходящесть свою, и шаркающей походкой ворвалась в их мысли и жизни Красная Чума, неизбывная грусть. 2046 - фильм о том, как выглядит мир молодых и не только, без религий, прикрас, идеологий и смысла.
Очень красивый и яркий, захватывающий и абсолютно пустой. Каждый нарцисс, что корсится от боли в груди - единственно неиллюзорном отчаянии - украдкой поглядывает на себя в зеркало, точно как юный зритель на киноэкран, где, по сути, развёртывается временная стрела его жизни, чуть опоэтизированная и подзвученная. Когда пион цветет, он тянется вверх. А потом исчезает, не дав ответа.
И здесь уже, в общем, неважно, идёшь ты по Гонконгу зимой, зябло щурясь от лучиков солнца, или тёплый ветер московской ночи прорывается через форточку, пока сладковатый табачный дым уносится ввысь, очерчивая тонкий стан Останкинской телебашни, а глаза прикованы к телевизору, и ты знаешь, уверен, что где-то сзади во мраке сопит любимое существо, проявляясь красным и рыжим на саване тонкой постели.
Или то пруд в Екатерининском парке, где ощущая два тела как что-то одно, ты вытягиваешь к небу руку, рассматриваешь тонкую кисть в голубом обрамлении, думаешь о Пьеро Паоло Пазолини. А какая-то древняя смутная гадость внутри, навроде подземной безглазой рыбины, уже точно знает, что развалится то, что казалось единым целым, слипшимся дышащим четырьмя лёгкими симбионтом. Обнимая её уже знал что мы скоро расстанемся и скрипичное соло в конце звучало как многоточие.
Китайская живопись прежде всего ориентирована на пространство. Успешней всего она оперирует пустотой и тем плотным невидимым змеем Дао, пустотной волей, который расчесывает и раскрашивает газоны размеренной жизни. 2046 - фильм-пирог, фантазмический калейдоскоп ярких красок, текстур, вибрирующих волн величия статичной живописи. Игра оптикой, игра зеркал, чёрно-белый проезд двоих в автомобиле под симфонический мрамор мелодии.
Единственный шанс - в мембране, в линзе, позволяющей видеть город и участки забега-жизни освещёнными разным дыханием, теплотой разных тел и их срезов, сквозь глаза других женщин, других голосов, других комнат, когда ты всё же поднимаешь себя и идёшь по улицам, понимая, что глядишь на них как смотришь фильм о несостоявшейся революции за любовь.
Кто-то умер на баррикадах, иллюзорное время пускается вскачь, вновь пленяя игрой теней в платьях и смокингах, вновь оборачивающимися картинкой твоей родной смерти.
Скрывающийся в сигаретном дыме писатель-протагонист с наклеенной наглой улыбкой, из-под пальцев которого всё клубятся воспоминания о будущем, и просвечивающий сквозь него режиссер Вонг Кар-Вай в неизменных тёмных очках - они оба стремятся закутаться, замуроваться в тонкую зыбкую эссенцию человеческой памяти, женской памяти, родовой памяти - клубок светлой грусти и боли как бархатных светлых червей растворяется в мелком зерне, проецируя на экран бесконечный фильм о конечной любви.
И поезд, на котором уносится вдаль альтер-эго писателя в компании сломанной куклы, истощаемый своими секретами - он уносится в будущее, где ничего не меняется, согреваемый призрачным бредом, что после финальных титров скрипучие ноты коснутся растерявших весь пигмент колёс, за туннелем возникнет вдруг Дикий Запад, кто-то скажет ты никогда не думал, что стоишь на месте, а пейзаж вокруг - движется, и будет просто другой незапамятный сон, такой золотистый, такой простой.
p/s/
Каждый кадр "2046" не только раскрашен, иллюминирован как крылья бабочки, он говорит с нами на горьком безалфавитном наречии музыки.
Завершается посреди сцены, оставляя героев висеть на ниточках под небесами города.
Оперная ария "Casta diva", этюды безжалостно утончённого Шигеру Умбаяши, фрагмент Збигнева Прейснера из "Короткого фильма об убийстве", несущаяся сквозь невыносимые утра "Dark Chariot", одна из последних работ придворного фассбиндеровского композитора Пьера Рабена.
И, как терновый венец этого великолепия - "Adagio" Secret Garden, сдирающая кожу и мясо с нервов, вновь нащупывает струны, вскрывает старые-высекает новые шрамы на сердце, и хочется слушать, дождаться пока последняя нота скрипки не умрёт на извиве обступающей пелены нерождённых и невыразимых слёз.
Everyone who goes to 2046 has the same intention, they want to recapture lost memories. Because in 2046 nothing ever changes. But, nobody knows if that is true or not because no-one has ever come back.
Адам Тарот