На крайнем Севере гниют люди. Не надо думать, что лёд сохраняет свежесть. Он только отбивает запах и помогает быстро трезветь, скрадывая следы вчерашней попойки. Оставляя нетронутыми обиды, скуку и отчуждение, вспыхивающие огнём злости посреди застывших от холода вод, уводящей с прямого пути в замыкающийся обманом круг лжесвидетельств, делающих правду неуловимой для каждой, из втянутых в дело сторон.

Над Бэрроу висит незаходящее Солнце, подсвечивая красным диском границу неба и нетающих льдов, застывшую в звенящей тишине вечность холода и скуки, с которой, пополам с водкой, безнадёжно сражается местная молодёжь, разделённая планами и способностями, догадываясь о своём сером будущем и зная обо всём наперёд.

Два друга стали связаны одной смертью, один, зная правду, другой, принимая за правду свою ошибку. Так или иначе, оба стараются не выдать настоящего, пряча от расследователей ненужный ответ, сами продолжая рыскать по снежным полям любви и ненависти, за которыми их подстерегает новый обрыв, как выход из затянувшегося падения, конец которого предначертан прошлым, а все уловки — лишь отсрочка судьбы, которая для них ясна, и никакая ложь её уже не изменит.

Так, у нас на глазах, медленно растекаясь, вслед за кровавым пятном расползается длинный след случайной любви и мятежной юности, проступающий в сбивчивых разговорах подельников при встречах накоротке, когда дисбаланс подростковых чувств нарушает рваное течение слов, а нервный срыв превращает несчастный случай в идеальное преступление, в котором виновен тот, этот, оба, или ещё некто, тот, кто называется словом «жизнь».

URL записи