Накануне Рождества приятно пересмотреть что-то хорошо знакоме, уютное, красивое, доброе... И по возможности, умное. Например – фильм Хельмута Койтнера «Платья делают людей (По одёжке встречают)» - Kleider machen Leute - по новелле Готфида Келлера, впервые опубликованной в 1874 году. Этот фильм, вышедший на экраны Третьей Империи в 1940 году, был свадебным подарком актёра Хайнца Рюмана своей молодой жене Херте Файлер. Сам Рюман сыграл главную роль, а роль возлюбленной главного героя исполнила, конечно, именно фройляйн Файлер. Хайнц Рюман был популярнейшим актёром немецкого кино, собственно, он до сих пор самый популярный актёр по опросам публики в Германии. Его любят все, и его любили все, всегда – именно за такие фильмы.
А для постановки он пригласил молодого, но уже успевшего дискредитировать себя в глазах нацистов, режиссёра Хельмута Койтнера, которому предстояла долгая творческая жизнь с великими свершениями и удивительными провалами. И выбор Хайнца Рюмана был точен. Именно Койтнер, с безупречным чувством стиля и неснобистским интеллектуализмом, мог сделать «фильм для всех», очаровательный фильм-подарок юной влюблённой женщине.
Снегопад, засыпающий маленький немецкий городок. Тесные улицы, зимний сумеречный свет, едва пробивающийся сквозь замёрзшие окна, уютный огонь в гостиничном камине и нищий безработный подмастерье-портной, чьё состояние – прекрасно сшитый фрак (клиент, которому фрак оказался не по фигуре, попросту отказался от заказа), и которого из-за фрака горожане принимают за русского графа, путешествующего инкогнито... Сам портной никого не интересует, но фрак! Это знак, символ высокого статуса, и местные богатеи кланяются фраку, наперебой стремятся угодить высокопоставленному лицу. Немного напоминает «Ревизора», не так ли? Но это не «Ревизор», и подличание горожан перед воображаемым величием вполне бескорыстно. Да и портной Венцель – вовсе не Хлестаков, ему неприятно играть чужую роль, и он втягивается в интригу, только попав под чары прелестной дочери городского советника.
Всё кружится в то затихающей то вновь поднимающейся метели, дрова в камине потрескивают, паштет и гусь с яблоками рапространяют аромат по всей зале маленькой гостиницы с низкими потолками, дамы в кринолинах по последней моде 1827 года, а кавалеры... Ну, они тоже стараются соответствовать, хоть и не без некоторой провиницальной неуклюжести. Хорошо всем знакомая история, которую дети читают на уроках немецкой литературы, оживает в фильме Койтнера и Рюмана, как будто рассказанная в первый раз – и сохраняет при этом оттенок отстранённой эпичности, неизбежно сопутствующий хрестоматийной классике.
При желании, памятуя, насколько плохо Хельмут Койтнер относился к нацистам, в язвительной констатации «по одёжке встречают» можно углядеть выпад против нацистских маскарадов, когда сторонники Гитлера представали перед публикой то в роли революционеров, то в мундирах наследников Фридриха Великого, то в языческих древнегерманских шкурах, не являясь, по сути, ни революционерами ни язычниками. Да и появление нагой Царицы Савской в сонной грёзе Венцеля, конечно же, осознанная провокация против тогдашней ханжеской цензуры, озабоченной «приличиями». Но высматирвать подобные кукиши в карманах в Kleider machen Leute как-то не очень интересно. Койтнер делал фильм так, как будто никакого нацизма за пределами съёмочного павильона нет, даже польский граф новеллы Келлера заменён на русского графа Строганофф... Впрочем, это ведь был 1940 год, период недолгой, но тесной дружбы Гитлера и Сталина, когда в Германии снимались биографические мелдодрамы о Чайковском и экранизации повестей А.С.Пушкина, а в Москве, в Большом Театре, ставилось «Кольцо Нибелунгов» Вагнера.
Я люблю этот фильм, мне нравятся песни, которые в нём поются, нравится история, нравится, в конце концов, сама аура этого фильма, милого, доброго, слегка меланхоличного рассказа о той Европе, которой уж нет, да и была ли она когда-либо...