Duel (1971) Steven Spielberg.
Не станем притворяться, что дуэлянты послушны кодексу и связаны единой весовой категорией. Честней сменить наклейку на "Избиение младенцев". Или, в лучшем случае, "Дорожные игры" – по названию роуд-триллера Ричарда Фрэнклина, другого фильма о маньяке на колёсах.
Скорее, речь идёт о дуэли метафор. Ещё точнее, о локтевой борьбе различных взглядов на происходящее. Распря загнанных в бочку вагона метро людей-селёдок – такая метафора, возведённая в степень, делится на произвольное количество всё лезущих и обособленных идей. Если ваше лобовое стекло запылено лентами "The Hitcher", "Maximum Overdrive" и "Jeepers Creepers", не остаётся ничего, как написать во всю длину: "мистика", "игра рока", "неизбежность в античном духе". Годится разве что на скорый прищур. Возникшая в картине ситуация экстраординарна, но вряд ли фантастична. По крайней мере, рассказ и сценарий Ричарда Мэтисона основаны на реальном случае. Ясно видящие – к ним мы причислим киноведа Сергея Кудрявцева – замечают: дуэль-то – внутри, развернулась не на трассе, а в голове. И протагонист Дэвид Мэнн экзаменуется на прочность духа, а не шин. Виктория этого персонажа избавила Денниса Уивера от тягостной печати зла, шлёпнувшей актёра в одноимённом фильме Орсона Уэллса (многие зрители с брезгливостью вспомнят ночного менеджера мотеля "Мирадор".
"Луч зрелищности слепит нас, когда мы наблюдаем цветовую разницу между синими и белыми воротничками!" – морщатся европейские критики. В отношении их собственных глаз применима фраза Годара, трогательным титром скакнувшая в немой вставной новелле из "Cléo de 5 à 7" Аньес Варда: "В этих чёрных очках я всё видел в чёрном свете". Для пухлых журналов разовая дуэль – эпизод классовой войны: офисный ссыкун даёт отпор рабочей косточке. Шпиономания своего рода, правда, не до кризисной ступени, когда в акулозавре из "Jaws" ищешь акулу капитализма, а в каждой жопе – мятежный 68-ой (по экспрессивному выражению эссеиста Волобуева касательно методологических пристрастий эссеиста Трофименкова).
Сторонники биографического подхода смотрят на произведение сквозь линзу фактов из личной и профессиональной жизни автора. Особые знаки внимания оказаны "перетягиванию каната" – это именно та натяжка, с помощью которой противостояние будущего блокбастер-махера и телебоссов приравнивают к дуэли. Погодные условия благоприятствовали состязанию: between the two ice ages there came the director’s era, согласно документу индустрии Питера Бискинда "Easy riders, raging bulls". Однако Стивену попался скользкий конец. Выплатив должок затухающему экрану тиви-сета в виде двух пропавших в безвестье работ, только три года спустя коллежский недоучка ворвётся в кинотеатры. Пока не сжав "Челюсти", а на "Шугарлендском экспрессе" – хотя когда-нибудь "одушевлённый" побратим погони из "Dirty Mary Crazy Larry" встретит зрелость во вроде бы нежданном для Спилберга жанре авантюрной трагикомедии ("Catch Me If You Can", 2002).
Менее всего вопросы стратификации и сублимации занимали самого постановщика. Послушать Спилберга, слоган "Дуэли" – "High Noon on wheels". Ёмкая формулировочка не уступала иным репликам Леонарда Молтина, по смыслу упреждая выводы Кудрявцева: социальное положение и сумма лошадиных сил теряют важность при проверке характера. Естественным продолжением этой метафоры можно счесть одну из центральных ролей Уивера в телеремейке классического вестерна Фреда Циннемана через почти тридцать лет.
Как выбрать, на чей голос обернуться, если всякий последующий рецензент эпиграфом ставит слова Матусовского: "о любви немало песен сложено – я спою тебе, спою ещё одну"? Предоставьте им сатисфакцию, и дополнительные голоса расширят имитационную полифонию смысловых оттенков, не перегружая слух. Ничто не мешает и вам прийти со своей лейкой, если вас зовут в цветник Мао Цзедуна.