ФРАГМЕНТЫ РЕЧИ ВЛЮБЛЕННОГО. РЕКОНСТРУКЦИЯ
(рецензия размещена на сайте «Искусства кино» http://kinoart.ru/journal/let.html. Там же по ссылке ниже - интервью с Летом)
«Мужчина в поисках эротики» (Erotic Man) — первая большая работа Йоргена Лета после «Пяти препятствий». Творческим продюсером выступил Ларс фон Триер, фильм снят на триеровской «Центропе». Перевод названия неточен: Erotic Man вторит «Совершенному человеку» (более того, в одной из сцен мелькает надпись «Imperfect man»).
Собственно, «Мужчина в поисках эротики» — не столько об эротике, сколько о человеческой природе, как и десять, тридцать, сорок лет назад. Антропология, не документалистика, остается методом Лета. На сей раз он ездит по всему миру, от Филиппин до Франции и от Гаити до Словении, пытаясь «структурно оформить эротизм», иначе говоря, найти речь для «эротического человека», по определению лишенного собственного языка. Сходный замысел намечен еще в «Заметках о любви» (1989), в пассаже о Малиновском: «Он разговаривал с аборигенами. Он собирал материалы. Он хотел описать любовь».
«Мужчина в поисках эротики», как бывало раньше (в «Фильме» (1970), в тех же «Заметках о любви» (1989) и «Пяти препятствиях» (2003)) — фильм-процесс, съемка съемок, антропологически дотошные полевые исследования. Режиссер скитается от отеля к отелю, увязает в кастинге, задает, как ему свойственно, простые вопросы, встречает давнюю гаитянскую подружку, произносит поэтические или меланхоличные монологи, снимает бесчисленные кинопробы юных красавиц, одетых или обнаженных, молчащих или читающих вслух заданный текст. Эти женщины просты, смешны, замкнуты, иногда необузданны и все-таки лишены отчетливых характеристических черт. Они должны составить образ единственной, постоянно ускользающей и желанной, которой Лет мог бы посвятить свою прерывистую Песнь песней.
Впрочем, идеальная возлюбленная так и остается конструктом, многоголосым наброском без шанса на завершение. В безусловном мире Лета, в царстве очевидности, где нагота означает наготу, а очки — очки, по-другому быть не может. Есть тело, нет образа, есть каталогизация, нет языка, автор возвращается к заимствованию: «Огонек ее сигареты тлеет так близко, словно в фильме Годара», — чужой кадр оживает в ущерб категории, обрывок, край впечатления вновь затеняет целое. Человек эротический, как и человек совершенный, остается неопределим.
Попытку структурировать Эрос в свое время предпринял Ролан Барт — со столь же хаотическими критериями и с поэтикой, в итоге подавившей структуру. «Желающий правды всегда получает в ответ сильные и живые образы, которые, однако, становятся двусмысленными, неустойчивыми, как только он попытается преобразовать их в знаки; как во всяком гадании, влюбленный вопрошатель сам должен выработать свою истину» (1); правда Лета не касается ни его сожалений, ни даже его самого, а проживания эротического — автором как субъектом эротического.
Реконструируя собственный опыт потерь и наслаждений, Лет в этих пробах, во фрагментах и в лакунах запинающейся поэзии наконец устанавливает нужный смысловой фокус: «ласкать имена, обнимать города и страны». Эротический человек живет не во времени, но в пространстве, в вечном путешествии, сладостном и мучительном, вне рамки экрана. Повествование здесь обречено на неудачу, впрочем, можно составить более-менее красочную карту этой завораживающе плоской земли.
Дмитрий Десятерик
(1) Ролан Барт. Фрагменты речи влюбленного. — Ad Marginem, М. — 1999.