Фильм «Чужая» – следующая после сериала «Школа» попытка Эрнста позаигрывать с «жестью» и артхаусом, чтобы придать официальному имиджу Первого канала обертон прогрессивности. Попытка снова провалилась
Очень интересные метаморфозы сейчас происходят в нашем кино. Андерграунду надоело оставаться в резервации фестивалей – захотелось массового зрителя, что, в общем-то, нонсенс. Просто по определению, в силу своей природы: у артхауса не может быть столь же широкой аудитории, как у мейнстрима. Но с этим принципом, оказывается, несложно распрощаться, если вдруг от центрального канала поступает предложение снимать сериал, идущий в прайм-тайм. Гай Германика, конечно, делает вид, что продолжает эти самые принципы прятать в кармане в виде фиги, но по существу сериал «Школа» остается жалким компромиссом между Первым каналом – то есть нормами общественного поведения – и контркультурным пафосом режиссера.
Нелепость ситуации усугубляется искусственно созданным ажиотажем вокруг сериала – дескать, виданное ли дело, Эрнст показывает такую «жесть». На самом же деле вся эта интермедия и была задумана Первым каналом ради данного восклицания общественности: Эрнст показывает «жесть»! Самое что ни на есть официальное масс-медиа, до этого подкидывавшее зрителям мыльные сериалы и блокбастеры, вдруг дало зеленый свет андерграундному кино. Таков смысл кампании, сопровождающий трансляцию «Школы». Но будем откровенны. Какой же радикализм высказываний и сцен можно углядеть в сериале Германики, режиссера, до этого снявшего «Девочек» и «Все умрут, а я останусь» и продолжающего – в «Школе» – по сути, снимать все тот же художественно-документальный фильм, из которого, однако, выпустили всю кровь? С каких пор скупое слово «сука», произносимое прыщавым подростком с экрана, или драка в школьном коридоре стали вызывать реакцию шока? И на этот компромисс Германика идет после того, как герои ее предыдущих фильмов ругались отборным матом, блевали в сортирах, «вмазывались» в грязных подъездах и неловко совокуплялись в застенках канализации. Никакого зеленого света контркультурному кинематографу Первый канал и не думал давать – Эрнст лишь легко и безопасно позаигрывал с андерграундом, дабы официозному и попсовому имиджу канала придать обертон прогрессивности.
Гай Германика не единственный пример подобных идеологических метаморфоз. Тот же Павел Бардин, делавший гламурный сериал «Клуб» для MTV, снял скандальный фильм «Россия-88» о русских скинхедах – в том же модном жанре псевдодокументального кино, чем попытался доказать, что тоже может «рвать шаблоны». Ситуация аналогичная – в фильме, крайне слабом в плане своих художественных достоинств, режиссер не сумел сказать ничего нового, ограничившись весьма политкорректным кокетством с контркультурой.
И вот опять мы имеем дело с мощной PR-кампанией Константина Эрнста, который вновь сделал немыслимое – спродюсировал фильм «Чужая», кино про «свинцовые мерзости» пресловутых лихих 90-х, кино якобы без грамма ретуши, полное натурализма, жестокости и правды жизни. В напарники себе Эрнст взял продюсера «Школы» (а также «Вора», «Водителя для Веры» и «Русского бунта» Игоря Толстунова, а режиссуру доверил дебютанту Антону Борматову, до этого занятому только в сериале «Хиромант». В это приличное общество был приглашен скандальный блогер Владимир «Адольфыч» Нестеренко, автор одноименной повести «Чужая» и криминальный персонаж 90-х, успевший отмотать срок. Актеров же специально набрали из театров и малоизвестных второсортных фильмов, чтобы захватанные прессой селебрити не помешали кинокартине быть правдоподобной.
Харизматично угашенный крэком авторитет Рашпиль (Евгений Мундум) с лицом и динамикой черепахи Тортиллы посылает четырех бодрых пацанов (гнусавого Шустрого, лысеющего Малыша, быка Гирю и младшего Соплю) на задание: привезти из Праги на Украину (где и происходит действие фильма) отвязную девицу по кличке Чужая. Там она, не приходя в человеческий облик, вкалывает проституткой в цыганском притоне. Здесь же она будет гарантом того, что ее брат Бабай, которому грозит высшая мера, не выдаст сообщников случившейся намедни бандитской мясорубки. И все бы ничего, но кличка Чужая героине Натальи Романычевой дана неслучайно – девица легкого поведения и тяжелого характера по своему темпераменту весьма смахивает на «дракона, откладывающего яйца в людей», из ридлискоттовского «Чужого». Она тоже отложит, и тоже с летальным исходом.
Конечно, приписка «Лицам, не достигшим 18-летнего возраста, просмотр категорически запрещен» вместо слогана фильма – не более чем дешевый рекламный ход. Это в Америке кинотеатры предпочитают не связываться с лентами, получившими от Киноассоциации рейтинг NC-17, и именно потому, что в США этот рейтинг что-то значит, реклама таких фильмов запрещена в СМИ. В России же, где на возрастной ценз внимание обращают только во время весеннего призыва, такая приписка кассы уж точно не испортит – разве что наоборот.
В отличие от повести Нестеренко, мат в кинокартине весьма деликатный и все больше сквозь зубы – никаких вам кудрявых аутентичных загибулин, которым мог бы порадоваться филолог. Несколько трупов, пара луж крови, фальшивый хлопок битой по лысой голове крестьянина да один неуклюжий половой акт, финиширующий с пронзительным гудком поезда, – ничего, что способно шокировать больше среднестатистического фильма из телевизионного эфира. Приписка по поводу возрастного ценза, позволяющая думать, что в отечественном кино на модную тему 90-х появилось что-то более правдоподобное, чем «Бумер», «Антикиллер» или «Бригада», и менее пародийное, чем «Жмурки», – оказывается лишь спекуляцией на зрительском «ужас-ужас». Ожидания, что нам покажут нечто криминально-жесткое уровня если не Тарантино, то хотя бы «Прирожденных убийц» Оливера Стоуна, совершенно напрасны.
Однако при этом – отдадим должное рулевому «Первого» – «Чужая» в самом деле снята в пику общественному запросу «сделайте нам красиво». Дело даже не в простой и емкой картинке (ближе к финалу оператор, напротив, пытается даже заигрывать с изысками), а в минимуме затасканных мизансцен из репертуара криминальных боевиков. Актеры же играют правдоподобно настолько, насколько это могут позволить авторские диалоги на густой и заметно нарочитой фене – персонажам не позволено и пары слов сказать в простоте, без блатных, искусственно сконструированных вензелей. Лучше всех с этим справляется Евгений Ткачук (Шустрый), особенно натурален он в экспрессивных, истеричных сценах.
Вообще, этой же нарочитостью пронизан весь сценарий. Причем настолько, что некоторые сцены напоминают экранизацию анекдотов про бандюков, а отдельные сюжетные линии могут составить иллюстративный словарь расхожих штампов и афоризмов недавнего прошлого: «подняться на бабки», «повелся на бабу», «русское быдло за границей», «цыганский барон», «русские шлюхи»…
Одного создатели фильма добились точно – все до единого герои отвратительны и вырождены настолько, что сочувствия не вызывает ни один из них. Известный саундтрек к «Бумеру», где, несмотря на призывы Шнура, братков, напротив, хотелось пожалеть, куда более уместно звучал бы в «Чужой». Тут и вправду никого не жалко. Никого.
Антон Райнер, автор ArtRead.ru
Обсуждение в жж автора книги "Адольфыча" (осторожно мат)