Творение Александра Столпера способно удивить зрителя… странностью своей судьбы: снятое именитым режиссёром по пьесе знаменитого писателя, с актёрским составом даже не звёздным, а прямо-таки культовым, кино не то чтобы не прозвучало – оно оказалось как бы несуществующим, стало своеобразной кинематографической редкостью. Оно не упоминается в биографиях участников – раскройте, к примеру, любую биографию Высоцкого; его не повторяют по телевизору, не продают, и я никогда не слышал, чтобы Джигарханян, Шакуров, Терехова, Васильева или Дуров упоминали об этом кино в своих интервью.
Докапываться до причин того, почему так получилось, бессмысленно: видимо, иногда так бывает – безо всяких причин.
Весь фильм представляет из себя монолог, внутренний монолог главного героя – пусть и разбавленный событиями, пусть даже построенный в форме многочисленных диалогов, но всё равно монолог. Его можно воспринимать лишь в таком качестве, потому что если с этим спорить, придётся признать его попросту топорным, так что я настаиваю на своей версии – это фильм-монолог.
Это путанный и очень странный монолог – с точки зрения современной этики даже более чем странный; уверен, что метания главного героя будут чужды большинству моих современников. Максималисты и моралисты давно вышли из моды, мазохисты тоже – наверное, и слава Богу, что это так.
А может, дело не во времени, а в советском авторе – ведь, если быть объективным, мы не знаем, какими паранойями болели в начале шестидесятых правильные американские парни, прошедшие Испанию и Вторую мировую, хотя знаем, что маккартизм еще не загнулся окончательно, что комиссия по расследованию антиамериканской деятельности еще вовсю работала, что потихоньку съезжающий с катушек Хемингуэй в каждом встречном видел агента ФБР, что в разгаре была холодная война, что не за горами был Карибский кризис, вплотную пододвинувший мир к перспективе новой мировой войны.



Фильм рассказывает нам о человеке, который страдает. Хроническим таким интеллигентским страданием. Рассказывает о человеке, который считает себя предателем. Который занимается самоуничтожением, казня себя за каждый компромисс.
Это бывший лётчик и бывший воин-интербригадовец.
Это преуспевающий журналист в преуспевающей Америке.
Бывший заключенный немецкого лагеря, оставшийся в живых потому, что трое его товарищей, летавших с ним в одном экипаже, пожертвовали собой, чтобы дать остальным возможность бежать – он пошли бодаться с лагерной охраной, и пошли без него, Бог знает почему не взяв его четвертым. Может быть потому, что он на самом деле не был готов таким четвёртым быть.
И это всего лишь факт войны – они погибли, а он – в числе прочих – спасся. Налагало ли это какие-то обязательства на него?.. Рядовой Райан – из совсем другого фильма парнишка – на склоне лет пришёл, помнится, на могилы боевых друзей, чтобы рассказать им, что не подвёл их, что прожил жизнь достойно. Он чувствовал себя обязанным.



Видимо, чувствовал себя обязанным и герой Высоцкого.
И он чувствовал себя по-прежнему в строю – в строю дон Кихотов и добровольцев.
Но жизнь вокруг него такому представлению никак не соответствовала. Дон Кихоты – парни негибкие, а американские журналисты – гибкие, им иначе невозможно. Так что возникают проблемы. Потому хотя бы, что наш гибкий дон Кихот женат; женат на девушку Дика, своего погибшего командира – а уж она-то точно выходила замуж за настоящего дон Кихота.



У нее мало что погибший жених был таким, у нее и брат (Бен Кроу в исполнении Юозаса Будрайтиса) был таким – настоящим несгибаемым рыцарем (и коммунистом), который никогда не стал бы отзываться о своем испанском прошлом как о «ребячестве».
Загнанный в угол герой Высоцкого отозвался о своем прошлом именно так. Предательство ли это? Попытка ли усидеть на двух стульях? Необходимость, о которой не стоит сожалеть?
Для героя это предательство. И необходимость. Принципиальность уместна не всегда. Ну типа так вот… И потому с любимой женщиной пришлось расстаться. Была слишком принципиальна. Мешала карьере.
Пришлось стать лакеем у новой жены – сестры журнального босса.



И карьера пошла в гору. А под гору покатились романтические представления о долге перед товарищами и тому подобной рыцарской чепушне. Новая жизнь привнесла новые правила. Причем, жизнь так делает всегда. То есть вот постоянно. И на фоне этого факта могут даже показаться странными некоторые вещи, как-то переживания главного героя по поводу того, что он сначала обманул одного бывшего товарища (пастор ван Деккер в исполнении Дурова), не поставив подпись в защиту попавшего под суд человека, предупредившего их когда-то о расстреле, а потом обманул и другого (Гвиччарди в исполнении Армена Джигарханяна), отказавшись сопровождать его на забастовку по поводу прихода в Италию американского военного транспорта (при разгоне забастовки Гвиччарди убили).





Казалось бы, ну и что?.. – война, блин, давно кончилась!
…Но товарищи продолжают сражаться с неправдой! И верят в то, что он такой же как они – по-прежнему такой же, и дело у них общее – несмотря ни на новые реалии, ни на прошедшие годы…
Человек сегодняшний нашёл бы, пожалуй, что его товарищи – сплошь эгоисты: всё делают для того, чтобы запороть его карьеру, а то и подвести под расследование или под пулю.
Никто ведь не заставлял Гвиччарди переться на забастовку! Может, ему стоило не глоткув порту драть, а о детях своих подумать? Никто не заставлял Шрайвера (бывшего солдата Вермахта, ставшего пастором) лезть в политику и протестовать против гонки вооружений – Богу Богово, а кесарю кесарево! Они распорядились своей жизнью так, как сочли нужным – и на здоровье, но значит ли это, что главный герой должен своей жизнью распоряжаться так, как это видится Гвиччарди, или ван Деккеру, или Тэдди Франку (Лев Круглый)? - Ведь все они от него чего-то хотят!
И речь не об угощении однополчанина обедом или денежном кредите! Речь о том, чтобы он кардинально изменил свою собственную жизнь – причём единственным призом таких замечательных пионэрских скачек будет, скорее всего, койка в тюремной камере!
В такой ситуации логично было бы послать товарищей по оружию подальше…
Но, как сказал герой Кайдановского, у человека «сохранились остатки совести». А совесть – это такая бесполезная штука, которая мало того, что бесполезна, она еще и постоянно мешает жить! Искушает человека. Приходит в образе Тэдди Франка и сообщает, что готовится провокация против СССР, и что единственный способ остановить новую войну – это сделать громкое заявление в печати. Понятное дело, что на нашем герое, должном такое заявление сделать, такой номер отразится самым плачевным образом. Так что он впадает в меланхолию и начинает разговаривать с покойниками…
«В конце концов приходиться выбирать каждому». – как сказал Тэдди Франк. И не монетку же тут, в самом деле, подбрасывать…
Это очень морализаторское кино.
У нас это любили – поморализаторствовать… Порассуждать о долге и нравственном выборе. Причем частенько делалось это людьми, по жизни проявлявшими куда больше гибкости, чем твердости. И сколько бы не назначал Эльдар, к примеру, Рязанов Высоцкого «совестью русского народа», цена таким заявлениям совершенно понятна. И это, конечно, соблазн. Есть соблазн покопаться в биографиях, накопать там кучу грязи и заклеймить авторов и исполнителей как людей, не имеющих право на морализаторство. Но делать этого не стоит. Потому как и сами не без греха и нечего в чужих глазах соринки выискивать. А еще потому, что есть замечательное определение искусства – как сказал когда-то умный человек Андрон Кончаловский: «Искусство – это ложь, которая помогает увидеть правду».
А правда в том, что не стоит город без… (зачеркните и подставьте правильное число!) ЧЕТЫРЁХ праведников.
Поэтому нужны те, кто будет терзать себя ненужными вопросами, чтобы, в конце концов, принять нелогичное, убийственное и при этом единственно возможное решение: в фильме это – сделать заявление и пойти таким образом «четвертым».
И морализаторские фильмы тоже нужны – но не для того, чтобы воспитать поколение бойскаутов, Боже упаси. Нет, теперь скорее в качестве психотерапии: скажем, для того, чтобы зритель мог сопоставить увиденное на экране со своей жизнью, сопоставить и спросить самого себя: - А сам-то как? Пошёл бы ты четвертым?.. Ответ не обязательно должен быть положительным) Ответ должен быть всего лишь честным, потому как врать себе – дело чрезвычайно неблагодарное, поскольку человек, который себе врёт, в итоге начинает выглядеть вот так:



URL записи