«Сон приснился мне, что я дома...»
Решительно неясно, почему столь яркое, столь поразительное явление, как фронтовые братания, оказалось практически лишённым достойного освещения в кинематографе (несмотря на то, что жанр военной драмы никогда не испытывал недостатка ни в авторах, ни в зрителях). Суровые бойцы, готовые побросать винтовки и улыбнуться вчерашнему врагу... Казалось бы, сама Клио вручает творцу сильнейший драматический образ, - бери и пользуйся! Но почему-то очень немногие решились, подобно Кристиану Кариону, принять этот дар и показать, что может произойти, если беспощадная машина казарменного зомбирования даст сбой.
Грустная повесть о том, как поссорились Франц Карлович с Гаврилой Петровичем, и почему из-за этого пришлось погибнуть паре десятков миллионов человек, в наше время в той или иной мере известна и понятна каждому. «Большая игра», «пороховая бочка Европы», «Восточный вопрос» - современный культурный обыватель активно откликается на эти устоявшиеся «позывные». Угрюмые обитатели окопов, испещривших Старый свет зимой 1914 года, глубокими познаниями в геополитике не отличались, так что мыслили проще: домой бы вернуться, жену любимую увидеть, да выпить в кабаке с друзьями; тупоголовых «бошей» (или, наоборот, трусливых «лягушек» разгромить мы всегда успеем. А тут ещё и Рождество пришло, командование ёлки с шампанским прислало. И так тоскливо стало на душе у солдат, до этого исправно убивавших друг друга в окрестностях опустевшей французской деревушки, что решили они, по случаю праздника, устроить себе небольшие каникулы.
Погружаясь в приятный, красивый сон разум человека постепенно расслабляется и перестаёт осознавать иллюзорность и зыбкость проносящихся мимо картин. Вот и здесь, глядя, как герои фильма «Счастливого Рождества» поют, молятся, играют в футбол и делятся друг с другом своими незамысловатыми переживаниями, всё больше забываешь о кошмаре, разворачивающемся за пределами созданного ими «миража». Но тем страшнее звучит гул приближающейся канонады, бесцеремонно возвращающий «спящих» в отвратительную реальность.
Пожалуй, именно в великолепной передаче ощущения невероятной противоестественности, искусственности войны и состоит главная заслуга Кариона. Он не стесняется вывести на первый план человеческое отвращение к злу и стремление к счастью, а история становится его свидетелем. В финале судьбы Первой Мировой уже не вызывают ни малейшего интереса ни у персонажей, которые в начале фильма с бодрой улыбкой отправлялись на фронт «бить фрицев», ни у зрителя, привычного к кровавым батальным сценам. Манёвры, операции, атаки и отступления армий, о которых твердят командиры, превращаются в бессмыслицу, чудовищную и нелепую одновременно. Кот Феликс (среди французов известный как Нестор), который, как и прежде, со свойственным его роду пофигизмом раз за разом пересекает линию фронта в поисках горячей еды и ласковых рук, кажется куда разумней своих «старших братьев».
Можно заметить, что местами экспозиция чересчур прямолинейна, а морщины на лбу Бенно Фурманна (исполняющего роль немецкого рекрута-тенора Шпринка) — слишком уж глубоки, но от этого фильм не теряет своей убедительности. Помогает и историческая подоплека, и многонациональная команда актёров, изъясняющихся почти исключительно на родном языке, и потрясающая операторская работа. Правдивость подкупает. Почти явственно ощущая прикосновения колючего ветра и хруст снега под сапогами, трудно оставаться равнодушным.
Безусловно, кирзовым «патриотам», любящим разглагольствовать о «долге», «отчизне» или, прости Господи, «настоящих мужиках», останутся непонятными многие из изложенных здесь истин. Впрочем, главная из них как раз гласит, что даже стоя на краю пропасти, ещё не поздно очнуться и повернуть назад.